Заповедный кордон.

КОРДОН

Чтобы войти в дом, надо переступить порог. Чтобы попасть на Купчининский кордон, тоже надо преодолеть порог, только каменный. А кордон – это дом лесничего и территория, за которую он отвечает.

Обычно, когда говорят: кордон, имеют в виду именно дом. Дом стоит на границе, или иначе — на кордоне владений лесничего.

На острове Великий четыре кордона, по сторонам света. Я сейчас на северном Купчининском кордоне. Вон видите вверху красную точку – это там. А два года назад был на южном кордоне Лобаниха – внизу красная точка. Между ними восемь километров. А от западного Городецкого кордона – красная точка слева на карте — до восточного – Величаиха — двадцать один километр. Но Величаиха не поместилась на рисунке. Вот так островок, ничего себе размерчики, да?

На Великом много морских и лесных птиц и зверей. Зверей крупных и мелких. Мелких так особенно много. Когда я вечером выхожу на крылечко, напротив, под старой летней кухней, собирается целая компания мышей. Сидят и смотрят! Зрители, видите ли! Не знаю, чего они смотрят?   Но на всякий случай  выхожу на крыльцо причесанный и аккуратно одетый.

На острове восемнадцать озёр, самое большое – Кумяжье озеро. А Кумяжье потому, что там водится рыба кумжа – очень вкусная рыба! Даже самая вкусная, почти как сёмга. Если дать вам попробовать кумжу, вы ни за что не отличите её от сёмги.  Да я и сам не отличу, не часто приходится угощаться этим  дорогущим деликатесом. А до Кумяжьего озера идти далеко, да и нельзя ловить там – заповедник же!

Часть озёр, ой, да что там часть – все озёра окружены болотами. А на болоте ягода какая? Правильно, морошка и клюква. Морошку через 3-4 дня собирать уже можно, а клюква – только осенью созреет. Но до клюквы будет черника, потом брусника. Брусничником лес как ковром выстлан!

Если есть болота, то, конечно, есть и невысокие – до 80 метров горы и горки.

Сказать по совести, я не знаю острова Великий. Ну, был на южном кордоне, сейчас вот  на северном. Ну, по лесу ходил, в заливы и заливчики на моторке заглядывал, на мысах высаживался, но всё равно острова не знаю.

Вот если бы пройти его вдоль и поперёк, обойти вокруг по всем мысам и заливам, можно было бы говорить: я знаю Великий, я жил на Великом.

А я говорю:

- Я был на Великом.

Но всё равно я познакомился с островом. Да и слова был и быль – однокоренные. А быль – это то, что действительно произошло. И эта быль останется со мной!

 

ЗАПОВЕДНИК

 

 

Вот всё что красным отмечено – это заповедник, но не весь, а только в Кандалакшском заливе. А есть ещё в Баренцевом море.

Сейчас я вам скажу, что это такое. Заповедник – это закрытая территория, которая

 

охраняется. Там нельзя строить, нельзя что-то производить, нельзя, костры жечь,

охотиться. А что можно? Охранять птиц и зверей, особенно которые редкие.

В России 103 заповедника. Наш Кандалакшский заповедник существует с 1932 года. Его создавали, чтоб сохранить морскую птицу гагу. Не путать с гагарой! Это совсем другая птица, хоть и тоже морская.

У гаги самый тёплый в мире пух! Когда гага устраивает гнездо, она выдёргивает пух из себя и выстилает им гнездо. В нём такая же теплынь, как в доме с печкой.

Гагачий пух можно собирать тогда, когда птенцы уже из гнезда вылетят. Но его собирали в любое время, уносили яйца, уничтожали гаг. Вот потому и решили охранять и сохранять её.

Кстати сказать, сейчас пух уже не собирают, потому что есть искусственные утеплители для одежды, не хуже гагачьего пуха. Пух не собирают, но гагу берегут.

В заповедник входят все острова Кандалакшского залива Белого моря, Айновы острова и архипелаг Семь островов в Баренцевом море. То есть те острова, где водится гага.

А потом подумали: как-то нечестно получается, гагу охраняем, а другие птицы и звери? И стали охранять всё, что растёт и живёт в Заповеднике. И правильно решили!  Есть такая Красная Книга, куда заносят ценные и вымирающие вида. Знаете, да? Сейчас, вот, занимаются амурским тигром.

И наших северных животных туда внесли: песцов, росомах, рысей, выдру, ласку, лемминга. Всего 272 биологических вида. Здорово, правда! Но вообще-то гордиться нельзя, что мы столько всего охраняем. Огорчаться надо: это мы так размашисто жили, что теперь нужно 272 вида беречь от вымирания.

Кстати, только на острове Великий встречается остромордая лягушка. Вы её видели? Ну да, она же только на Великом! Вот я и надеюсь её увидеть. Я даже её фотографию взял с собой, чтоб не ошибиться. Нет, надо было брать не фото, а лук со стрелами, да и запустить стрелу в сторону болота! Лягушка найдёт стрелу, а я лягушку. Как в сказке! Хотя постойте, постойте, это же мне придётся потом на ней, на лягухе этой, жениться? Нет, не хочу, я женат уже и свою жену Алёну ни на какую лягушку не променяю, пусть хоть она и будет царевной да ещё редковстречающейся!

 

НЕОЖИДАННОЕ СЧАСТЬЕ

Я очень хотел снова попасть на Великий. Готовиться начал задолго до отъезда. Собственно, сами сборы были недолгими. Список того, что брать с собой, у меня сохранился с прошлого раза.

Вещи – вот они дома, сделал пару походов в супермаркет за продуктами.

Потом проходил медицинскую комиссию для трудоустройства в заповедник. Это ещё быстрее! Я же работаю в поликлинике и все врачи мне знакомы. Знакомы-то, знакомы, но осматривали меня тщательно, знали, куда собирался.

Потом на работу в заповедник оформлялся. И вот все документы на руках, упакованные коробки – у ног. Можно отправляться. А впереди ещё целых три дня. Я подгонял время: скорее, скорее…

Позвонил Борисыч – лесничий, с которым мне предстояло жить на острове.

Поговорили о том о сём, о погоде, о море. Море обещало быть спокойным.

Вдруг Борисыч говорит:

- Я хочу раньше отправиться. Завтра утром будешь готов? –

Буду, буду! Я уже готов!

Так моё счастье пребывания на острове стало длиннее на целых три дня.

Благодаря Борисычу!

 

НА ВЕЛИКИЙ

 

Остров Великий — самый большой из 370 островов нашего Заповедника.

Находится он южнее Кандалакши на противоположном берегу залива.

При хорошей погоде от Кандалакши до Великого 3 часа ходу на обычной «Казанке» с 30-сильным японским мотором «Ямаха» или «Хитачи».

А лет шестьдесят назад, когда учёные Заповедника собирались на Великий, это было целое путешествие! Два дня шли по морю, ночевали на каком-нибудь острове. А можно было и не добраться за два дня. Утром выходили – море спокойное, а на следующее утро – от берега не отойти. Да и лодки были деревянные, тяжелые, и моторчик 6-сильный, слабенький, но работал он надёжно и размеренно: тух-тух-тух-тух-тух-тух-тух! Называли его «Топтыжка».

Потом появился «Ветерок», и более мощный мотор «Вихрь». У меня об этом «Вихре» до сих пор неприятные воспоминания. Был у меня такой «Вихрь» и катер «Прогресс». Катер-то действительно – прогресс, а мотор – отсталый.

На японском моторе, как в автомобиле: нажал кнопку – и поехали, движок работает. А «Вихрь», чтоб завести, надо дёргать за специальный шнур до тех пор, пока он не заведётся. Иногда так надёргаешься – от берега уже неохота отходить, потому что на обратном пути тоже дёргать надо. Кошмар!

Ну, так вот, до Великого можно дойти за 3 часа, если море спокойно, при волнение – больше времени уходит, а если море неспокойно, даже с японским мотором не стоит пытаться.

Вон Борисыч, когда последний раз шёл с Великого, добрался до половины – и всё! Такая волна, такой ветер с дождём – в сапогах хлюпало, пришлось вернуться. А на следующий день – ничего.

Я на Великий добирался не из Кандалакши, а из посёлка Лесозаводский, где живут лесничий Борисыч и его начальник Сергей Шестаков. Отсюда ближе. Дошли мы за полтора часа. Волнения на море, практически, не было.

- Нормально, — сказал Борисыч, когда отходили.

А я всё-таки больше сухопутный человек, потому что пока я добирался из города до посёлка, в машине, по асфальту, на трассе я чувствовал себя более уверенно, чем в моторке, по морю, на волнах!

 

 ЛОБАНИХА

Ах, Лобаниха, Лобаниха! Так приятно вспоминать…

Лобаниха — это кордон на южном берегу Великого, это моя первая встреча с островом. До Лобанихи нужно было идти через Купчининский порог, где мы сейчас, через Бабье море, через Городецкий порог, и по Ругозерской губе попадаешь в пролив Великая салма, а там через 20-30 минут и Лобаниха.

 

 

Кордон Лобаниха находится на мысе, с одной стороны его – уютный залив, а другой берег смотрит в Великую салму. Ну, скажу сразу: салма – значит, пролив. С этого берега далеко на юге видать лесистый берег Карелии.

А берег Лобанихи — каменистый, скальный, а скалки совершенно не высокие, но длинные, как сигары. Представляете, лежат несколько таких сигар, вернее, не сигар, а подводных лодок, выброшенных на берег и забытых. А бока их причудливо изрисованы какими-то линиями, наслоениями, пластами, что ли… Пласты то почти белые, то почти чёрные, волнистые по всей длине. Миллионы лет о них бились волны, и за эти миллионы лет отпечатались приливы и отливы, шум и плеск прибоя, песни моря.

В пятнадцати метрах от этого каменистого берега под огромными заповедными соснами находился домик лесника, в котором мы с женой Алёной жили. А рядом с домиком под сосной стояли столик с лавкой, где мы завтракали, обедали. Меню на завтрак было однообразным – каши, но приправы к ним были разными: то штиль, то ветерок с волнами, то белые барашки на волнах и белые чайки над ними. И каждый день – менялись.

За этим столом я придумал строчки:

 

Здесь меню простое наше,

Но никто не будет спорить:

Нет вкуснее манной каши,

Каши с видами на море!

 

На Лобанихе у меня получилась целая книжка стихов, которая так и называется «Каша с видами на море». Она издана, и её можно почитать.

А здесь на Купчининском кордоне с крылечка видно не море, а густой заповедный лес. Чудный и чудесный. Хорошо бы и здесь написать книжку и назвать её «Заповедный кордон» или «Чудесный кордон». Здесь, на Купчининском кордоне, я увидел и узнал много чего интересного!

 

И ЛЕС, И МОРЕ                              

 

Вы давно были в лесу или на море?

Многие скажут: да вот только с моря приехали. Или: в лесу  вчера были.

Понятно, кто-то в отпуске на море был, кто-то за город выезжал – шашлычков поесть на природе.

Это замечательно: и у моря позагорать, и шашлыки под птичий щебет есть. Но я имею в виду другое: чтобы жить у моря, а ещё лучше одновременно и у моря, и в лесу. Вот, как я, например.

Поначалу я просто разрывался: хожу по лесу – в море хочется. Выйду на лодке в море – в лес тянет.

Кто-то подумает: — Да тебе, дядя, психиатр нужен, у тебя раздвоение личности. -

Не-е-ет! Раздвоение личности – это, когда человек приходит в лес и говорит: — Я дере — во! – И ждёт, когда дятел на него сядет.

Кстати, я дятлов здесь часто слышал. И дупла, которые они выдалбливали, видел. Что интересно: если дупло большое и оно недалеко от берега, в нём селятся морские птицы гоголи или крохали́.

Раньше, когда сюда студенты-биологи приезжали, они вешали на деревья такие гоголятники, похожие на скворечники, но больше. Я встречал их в лесу,  только в них никто не живёт. У них стенки мхом поросли. А кому охота в заплесневелом доме жить?

 

Так вот, вначале мне хотелось одновременно быть и в лесу, и на море. А потом, подумал:

- А чего я дёргаюсь? Лес – вот он, и море – вот оно! –

Когда на море волны – я в лесу, хорошая погода – в море с Борисычем идём, прошли вдоль берегов, в заливы заглянули: нет ли браконьеров и вообще…

А заливы тут губами называют, и названия у них очень интересные: губа Марфуша, губа Парасьина келья, Парнева губа, Станцева губа. И за каждым названием – своя история.

Вот вернусь на материк, пойду в библиотеку Заповедника, постараюсь найти объяснения этим названиям. Найду и вам расскажу. А то подумаете, что парни в свою Парневу губу  возвращались с танцев из Станцевой губы.

Ну, какие танцы на заповедном острове! Разве что брачные танцы журавлей и глухарей.

 

ПОЖАРНЫЙ СТОРОЖ

Вокруг всего острова Великий стоят щиты: «Заповедная зона. Вход запрещён».

Вы спросите: а как же я попал на Великий? Посторонним нельзя высаживаться. А я не посторонний,  я работаю тут пожарным сторожем. А пожарный сторож – понятно, чем занимается.

Когда я устраивался на работу, со мной проводили занятия-инструктажи, что делать в случае возникновения пожара. Выдали мне специальный ранец-резервуар, куда наливается вода, а из него вода выкачивается специальным насосом, похожим на велосипедный.

Большой пожар не потушишь, а на очаг воздействовать можно. Для больших пожаров есть мотопомпа.

К счастью, мне не пришлось применять свои знания пожарного. А вот в прошлом году на одном из островов в Бабьем море высадились то ли туристы, то ли рыбаки. Запалили костёр, плохо загасили его и ушли. И загорелся остров. Представляете?

Хорошо, это увидели с Беломорской биологической станции, где работают московские учёные. Они примчались на своём научном корабле и начали гасить пожар, спасибо им! А потом Борисыч вместе с Сергеем Шестаковым ещё сутки мотопомпой гасили.

Потушили пожар, но всё-таки пол-острова выгорело. Я видел этот остров, он метров сто в длину и на выгоревшей его части стоят сухие деревья, и подстил, то есть то, что почву покрывает, тоже выгорел. Грустная картина…  В таких случаях говорят: человеческий фактор. Да, вот такие человеки…

Потому и надо смотреть, чтобы эти человеки не высаживались на остров Великий и на острова в Бабьем море.

С севера в Бабье море не попасть – тут мы с Борисычем на пороге. Но остров можно обойти с востока, на трёх остальных кордонах – пусто. Вакансии, то есть незанятые должности лесничих.

Правда сейчас на южный кордон Лобаниха устраивается человек. Это хорошо. Когда я два года назад работал на Лобанихе – ни одного пожара не было…

А сейчас я вот здесь, на Купчининском кордоне.

Так что на Великом я не примусы починяю, а важными делами занимаюсь!

НА СТРАЖЕ

 

Сижу за домом на высоком берегу. Прямо от этого берега идёт длинная коса почти до середины порога. По форме она действительно напоминает косу, которой траву косят – также изогнута.

 

С противоположного берега почти точно такая же коса и тоже почти до середины порога. Две косы, как две створки ворот перед Купчининским порогом.

А через порог на материке – Купчининский мыс, а за мысом – Купчининская губа, ну залив. И кордон Купчининский. Всё тут Купчининское. А я как купец-купчина высоко сижу, далеко гляжу. Нет, сижу, как страж!

Ни одна лодка мимо меня не проплывёт без пропуска из охраны Заповедника, ни один зверь не пройдёт, ни одна птица не пролетит без пропуска.

Ну, это я загнул – зверь, птица без пропуска. Где они хранить его будут?

Да и вообще, они здесь хозяева и, наоборот, у меня могут спросить пропуск. Пусть спросят, я покажу!

Кстати, интересно, как бы они обратились ко мне: по имени, по имени-отчеству или ещё как?

Думаю, что медведь бы назвал по имени. Конечно, ему можно. Рыси, росомахи – по имени-отчеству. Птицы морские – дядя. А ласки, горностаи, мышиный народ сказали бы:

- Товарищ пожарный сторож!

Правильно сказали бы. Я же на кордоне работаю пожарным сторожем. И вообще, что сторож, что страж – одно и то же. Но мне больше нравится — страж! Сторож, это как, ну у сельского магазина сторож сидит на лавочке, в тулупе, с берданкой.

А страж – совсем другое дело, солидно звучит, загадочно даже!

Так что в самом начале я верно сказал: не купец-купчина, а страж.

Надо Борисыча попросить, чтоб он сфотографировал, как я тут на страже сижу!

 

ЛЕСНИК 

Вообще-то не лесник, а лесничий. Но, если совсем точно, официально, то: государственный инспектор по охране заповедной территории. Моя профессия одним словом: врач. А у Борисыч вон как длинно, серьёзно и ответственно.

То, что лесничий должен делать, его обязанности, трудно даже запомнить, не только выполнить. Но Борисыч уже двадцать лет работает и всё помнит, и всё делает.

Самое неприятное, что может быть в заповеднике – это браконьеры и пожар. Это даже не неприятность, это трагедия: убитого лося и сгоревший лес не вернёшь. А сейчас, когда такая сушь, особенно важна работа и лесничего, и пожарного сторожа. Только и смотри, чтоб какой-нибудь умник на остров не высадился да костёр не запалил.

К сожалению, пожары были, но, к счастью, их быстро тушили.

Вот потому и носимся с Борисычем на моторке, смотрим. Это легче, нежели тушить.

И потому же вокруг Великого стоят щиты с надписями «Заповедная зона. Вход воспрещён», а также аншлаги – сбитые из досок огромные буквы: ЗАПОВЕДНИК.

График работы

 Борисыча строится так: две недели на острове, два выходных дома. Но какой дома отдых? И хозяйство есть, и огород, и много чего нужно    сделать опытным мужским рукам.

Кроме всех государственных дел у Борисыча много чего ещё. Ну, например, печку топить и обеды готовить. А для этого нужно дровами запастись. Сухие дрова в лесу, валежник, брать нельзя, тут же заповедник, всё должно идти своим чередом: упало дерево, жучки его едят, мхом ствол покрывается….

Потому для печки надо плавник брать. Плавник – это выброшенные морем брёвна, доски. А они мокрые и тяжёлые – жуть! Должны год лежать, сушиться. А потом их пилят на дрова. Короче, совсем не сладкая жизнь лесничего в заповеднике.

Я знаю Борисыча третий год. Не один раз от него слышал:

- Всё! Доработаю до осени и уйду!

Но никуда он не уйдёт, не сможет жить в своей городской квартире без плеска волн, без шорохов лесных, без стука сосновых шишек по крыше. И не будет осознания нужности и важности своей для этой огромной, необозримой территории, официально называемой Великоостровский архипелаг!

 

КОГДА-ТО ДАВНО

Когда-то давно здесь, на Великом, было иначе. Когда-то давно – это когда ваши папы и мамы были такими, как вы сейчас.

Так вот, в то время на всех четырёх кордонах – на Купчининском, Городецком, Лобанихе и Величаихе лесничие работали.

А на Купчининском и Лобанихе до сих пор стоят просторные дома, в которых жили и занимались наукой учёные и студенты – будущие учёные.

Кроме того, на этих кордонах сохранились специальные помещения, где стояли генераторы – такие машины, что электрический ток вырабатывают.

Представляете, в домах горели электролампочки, на подворье горели фонари, были радио, рации.

С одной стороны, конечно, плохо, что на заповедном острове тарахтит генератор, с другой стороны, как учёным работать? Да и свет включали только в августе, когда солнце на ночь за горизонт опускалось. На дворе было светло, но в помещении писать уже трудно было.

Вот тогда, когда-то давно, лесничие обходили каждый свою территорию по морю и по суше.

Кстати, кордон Лобаниха – очень известный кордон. В 1987 году эстонская киностудия «Таллинфильм» снимала на Лобанихе художественный фильм «Наблюдатель».

Ну, вы знаете, чтоб снять кино, надо много электричества. Они и привезли с собой мощный генератор на колёсах.

Привезти-то привезли, а увезти – забыли. И до сих пор эту ржавую уродину издалека видать на Лобанихе.

Небось, где-нибудь на эстонском берегу эстонские киношники не оставили бы свой эстонский генератор…

Ну, так вот. Это было раньше. А сейчас живой только наш, Купчиниский кордон, где и зимой, и летом работает инспектор Рудольф Кокорин, то есть Борисыч. А к нему часто на моторке приезжает старший инспектор Сергей Шестаков, живущий в посёлке Лесозаводский, в полутора часах от Купчиниского кордона. Шестаков и сам, по своей воле, приезжает и, тем более, прилетает, по звонку Борисыча. Мало ли что случиться может…

Только вот дозвониться сложно по мобильной связи. Связь – ненадёжная, летучая, исчезающая.

Если б я был владельцем бензоколонки или хозяином магазина, я бы подарил Борисычу спутниковый телефон – звони, не хочу! В любое время. Вдруг пожар, вдруг Борисыч заболеет. Всё может быть.

Должность Борисыча – государственный инспектор. И Заповедник – государственный. Да государство не очень-то вспоминает о них…

 

ПОРУЧЕНИЕ

                                                                                 

Кроме основной работы – пожарного сторожа – руководство Заповедника поручило мне записывать всё, что я увижу в море и на суше, морских и лесных птиц и зверей. Представляете, я хоть и на время, но становлюсь научным сотрудником Заповедника!

Прибыв на остров, я испугался: птиц было столько много! Как же я буду записывать и считать? Тем более, они не сидят и не ждут, пока я их сосчитаю, а постоянно летают туда, сюда, туда, сюда.

А потом оказалось, что птицы, как и люди, имеют постоянное место жительства. Даже более  того: человек может переехать жить на другую улицу, в другой город, в другую страну, а птица будет жить там, где родилась. Притом, у каждой своё гнездо, своя территория.

Три гаги с выводками живут на пороге, кулики-сороки обосновались на косе, полярные крачки – на берегу моря, орлан белохвост владеет островом Наумиха, восседает на самой макушке, как император на троне!

На Купчининском озере проживает кряква с детишками-утятами.

Я видел, что четыре гаги периодически вечером пролетают в сторону Бабьего моря, а утром возвращаются назад. Борисыч сказал, что у них ещё нет гнёзд, это молодые о́соби. Или осо́бы! Ну, я и подумал: раз молодые, значит, на свидания летают по вечерам. Куда же ещё, на ночь глядя?

И звери на острове были одни и те же. У каждого тоже своя территория, своё место.

Всё, что видел, я записывал, фотографировал.

Когда вернусь, приведу свои записи в порядок и отдам в Заповедник  и записи, и фотографии. Может, это будут последние записи, последние фотографии с острова Великий. Учёные сюда уже давно не ездят. А вдруг и Борисыч на самом деле уволится, и Сергей Шестаков, а без них я не попаду на остров.

Вот потому сейчас я и стараюсь: строчу в блокноте, щёлкаю «CANON»ом и запоминаю, запоминаю, запоминаю.

ДОМ

 

Дом, в котором мы с Борисычем жили, занимал центральное место в нашей жизни. Он был просто огромным, этот дом: большая веранда, большая комната, где стояла чудо-печь, кровать Борисыча, стол, за которым мы ели, гоняли чаи. За этим столом я услышал десятки былей и небылиц. Да что это я! Какие небылицы? Всё случилось на самом деле!

Вторая комната с двумя кроватями и длинным столом была моя. Раньше тут  жили учёные, от них остался микроскоп, но я в него даже не посмотрел. В микроскоп нужно смотреть, когда ты живёшь в каком-то маленьком пространстве. В микроскоп смотришь на каплю воды, а там целый мир, а крохотная комнатушка превращается во вселенную. А у меня здесь была комнатища!

На второй этаж с улицы вела прочная лестница. Там  когда-то жили студенты. У окна ос- тались только стол и стул. А мне больше и не надо. Этот второй этаж был для меня находкой. Здесь я работал, мерил  шагами огромную комнату, смотрел в окно на море.

Да, тут пространства! Не то, что в моей городской квартирке. Там, сидя на кухне, не вставая, я открывал холодильник, включал электроплиту, доставал из шкафчика надо мной заварку и конфеты. Вот там точно бы пригодился микроскоп, чтоб эта микроско- пическая кухня стала целым миром.

А собственно, она и была для нас целым миром, уже много лет мы там. И эта кухня нам с женой Алёной нравится. И коту Кеше кухня тоже нравится, ещё бы! Тут вкусно! И всем нам  этого пространства вполне хватает.

И странное дело! Когда приезжает сын со своей семьёй, мы на кухне очень уютно размещаемся: наш семейный мир и семейный мир сына. Наверно потому, что ключевое слово здесь – мир!

 

ПРОСТРАНСТВО И СВЯЗЬ

 

Жизнь на острове сопряжена с некоторыми неудобствами.

Мамы тут нет, надо самому готовить. Но для меня это – в удовольствие! Было б из чего. Я, например, могу вкусно накормить вас блюдом из одних макарон, если есть ещё лук и растительное масло.

А у нас было несколько видов тушёнки, яйца, картошка, крупы, макароны, свежие помидоры, огурцы, банка солёных огурцов. А ещё выловленная нами треска. Так что питались мы по-королевски!

Второе неудобство – стирка. Но опять же – для меня это не проблема. Я служил в армии, раньше бывал в подобных ситуациях.

Но вот что действительно было неудобно – связь. А нужно было каждое утро звонить на материк старшему инспектору Сергею Шестакову, докладывать, что браконьеров нет, пожаров не наблюдается, мы живы-здоровы. Короче – всё в порядке!

Рации не было, только мобильные телефоны. Ближайшая вышка сотовой связи находилась в Беломорской биостанции, где работали московские учёные. Это на 4-5 километров южнее нас и намного восточнее. И вышка цепляла нас только краешком зоны покрытия. И то, шутили мы, если ветер дул в нашу сторону.

На кордоне имелось только одно место, откуда можно было звонить. Там стояла круглая скамеечка – пуфик, как говорил Борисыч.

Садишься на пуфик, руку держишь в строго определённом положении, не двигаясь. Если звонок пробивался к абоненту, нужно было подносить не телефон к уху, а ухо, вернее, голову с ухом к телефону. Промахнулся – конец связи!

Потому часто ходили километра за полтора на «точку» — к бывшему складу ГСМ — горюче-смазочных материалов. Когда-то их выгружали и хранили тут.

На «точке» связь была лучше, но тоже не всегда. Бывало, наберёшь номер и сигнал безответно улетает. А телефонный звонок – это распространение электро-магнитных волн в пространстве, в воздухе. До сих пор где-то летают наши телефонные звонки…

И если вдруг зазвонит ваш мобильник и вы услышите:

- Алло! Материк? На связи остров Великий! – знайте, это мы звоним.

 

ЗА СЕМЬ ВЁРСТ КИСЕЛЁВУ ЗВОНИТЬ

 

Это я переделал пословицу «За семь вёрст киселя хлебать», то есть очень далеко идти, идёшь, идёшь, устал, измучился – пришёл, а тебя только киселём или чаем напоили. Вот если б жареную курицу поставили на стол…

Ну, в общем, не за семь вёрст, а километра за полтора, но дело не в расстоянии…

С утра пошёл дождь. Ещё вчера вечером громыхало, молнии прочерчивали зигзаги, а сегодня вылилось затяжной грозой.

Борисыч сказал, что несколько лет назад молния попала в высоченную, стройную сосну, прошила её сверху донизу и отколола по всей длине сосны доску-горбыль, как будто на лесопилке отпилили.

Дождь лесу нужен, сухо в лесу. Пусть идёт. Вот только нам неудобство. Пытались позвонить отсюда, с пуфика – безрезультатно. А позвонить надо: Борисычу — зятя Андрея с днём рожденья поздравить, а мне – попросить приятеля Володю Киселёва об услуге, он в Петербург уезжал.

- Придётся идти на точку! – сказал Борисыч.

Делать нечего — всунулись в сапоги, накинули дождевики, пошли. Под дождём по лесу идти неуютно, капли то с неба, то с листьев попадают на лицо, вода с плаща затекает в сапоги, в сапогах хлюпает. Ну да ладно, не сахарные, да и дождь летний, тёплый. Только вот комары да мошки в дождь ещё сильнее донимают. Надо же! Капля дождя больше комара, во много раз больше какой-нибудь мошкарины. Капля должна их прибить, должна утопить, а нет же! Летают припеваючи. Вернее, кровь попиваючи.

На «точке» тоже не дозвонились. Я и с бензиновой бочки звонил, и на крышу хотел забраться.

- Бесполезно, — остановил меня Борисыч, — я тут всё облазил.

Пошли назад. Дома печку затопили – обсохнуть. А тут и солнышко выкатилось.

Я хотел ещё раз попробовать позвонить с пуфика, полез в нагрудный карман куртки, где должен быть телефон – пусто! Ещё не веря этому, облазил карманы всей своей одежды — телефона нет! Наверно, наклонился, а телефон из не застёгнутого кармана и выскользнул. Было уже такое…

Помчались назад, на тропинке – нет, а в такой густой траве бесполезно искать, тем более что назад шли по литорали, а сейчас уже прилив начался, всё в воде.

Прощай «Nokia»! Да не телефон жаль, а симку. Там же все мои телефонные номера, связь со всем миром. Вот он прогресс! Раньше я номера в блокнот записывал, он дома лежал – зачем его с собой таскать, телефон тоже дома…

Телефон – ладно, куплю, симку – тоже, прежний свой телефонный номер сохраню, а номера телефонов, что на симке были, восстановить невозможно.

Такая грусть охватила… Говорил же внутренний голос:

- Не надо, не ходи!

Ну да, я-то ему ответил, как в анекдоте:

- Ну, ты, как хочешь, а я пошёл!

Вот и сходил.

 

 

ЛИТОРАЛЬ

 

Я  стоял  на  дне  моря  и дышал всей грудью без всяких, там, скафандров, аквалангов и прочих приспособлений  для  дыхания. Не  верите?  И напрасно.  Я запросто могу это! И вы тоже смогли бы, только не всегда, а во время отлива. А сейчас как раз и был отлив.

Прилив-отлив,  прилив-отлив.  Вдох-выдох,  вдо-о-ох, вы-ы-ыдох.  Так  дышит  Белое море.  Так дышит мировой океан, то есть, все моря и океаны, связанные друг с другом.

Чем дальше море от океана, тем меньше заметны приливы-отливы. Вон, как в Азовском море. Да и в Чёрном приливы незаметны.

А наше Белое через Баренцево море, а это рядышком, соединяется с Ледовитым океаном и приливы, и отливы очень даже ощутимы.

Если вы живёте далеко от моря и не знаете, что такое отлив и  прилив, это  очень  просто  можно увидеть и понять.

Поставьте  на  стол  обычную тарелку, в которой мама вам подаёт суп. Налейте в неё воды до половины. А  теперь  осторожно  отодвиньте  тарелку от себя. Тарелка двинется, а вода попытается  остаться на месте и приблизится к вашему краю тарелки. У вас прилив! Потом вода устремится к противоположному краю – берегу! – тарелки. Отлив у вас.

Море  находится в глубокой-глубокой впадине, как в тарелке. А Земля наша – стол, на котором находится впадина с морем. Земля движется в космосе. Это движение, а также положение Солнца и Луны, вызывает приливы и отливы. Только не так быстро, как в тарелке. Понятно?

Так  вот, про отлив. Когда  море  уходит к противоположному берегу, оголяется часть морского дна – литораль. Правда, красивое название?

На этой литорали много интересного: красивые камешки, водоросли, ракушки. А если уронить в воду что-нибудь с лодки, то в отлив можно найти. Но это если тяжёлое что-то, а так – море унесёт с собой.

 

Здесь, на Купчининском кордоне море очень мелкое и во время отлива вода уходит далеко от берега и литораль очень широкая.

А чуть дальше направо от дома, в глубину Каличьей губы, литораль песчаная. Так приятно по ней ходить: песок ровненький, гладенький. Жаль, что я уже такой взрослый, я бы снял ботинки, закатал штаны до колен и бегал бы по песку, крича от счастья, бегал бы и пугал чаек!

А что мне сейчас мешает это сделать? Никто же не видит меня! Ура-а-а-а!

 

                        В ОТЛИВ

 

Если выйти во время прилива за дом лесничего, такой вид открывается на Купчининский порог, покрытый водой, на мыс за порогом на материке, на ставшую просторной Каличью губу — радостно и глазам, и душе. Да ещё небо синее, бездонное – полной грудью дышится.

А во время отлива – ничего не могу поделать – тоскливо и всё тут!

Порог обнажается – разнокалиберные камни и валуны.

Мелкая Каличья губа далеко отступает от берега, как будто поднимает морское дно с такими же камнями и валунами, лужицами морской воды, бурыми пятнами водорослей…

Понимаю, что это всё временно, что скоро вода снова заполнит оголившееся пространство. Понимаю, но всё равно грустно.

На Лобанихе, где я прежде работал, там скальный берег, море глубже, и во время отлива вода так далеко не отступает. И вообще, когда море до горизонта, в отлив громадность моря не уменьшается, просто оно отодвигается.

А потом я понял, что нужно делать. Во время отлива я ухожу в лес, там столько интересного!

А в прилив по берегу брожу или в море на лодке выхожу, недалеко, но чтоб почувствовать море.

А дальше и в отлив стал к морю ходить — посмотреть на рачков-бокоплавов, похожих на маленьких креветок, их называют капшуки, на маленькую рыбку – колюшку, её можно увидеть в лужицах воды. Она в самом деле колючая. Ну, а как же! Ей надо защищаться: все хотят проглотить такую малютку, размером с ваш палец.  И рыбы, и птицы, Потому и защищается колючками!

Можно следы медведя увидеть. А Борисыч видел на песке след росомахи.

А я сейчас вижу следы резиновых сапог Борисыча – пошёл на «точку» звонить. Рядом с его следами я оставил следы своих босых ступней. Интересно получилось: каблук, рифлёная подошва и рядом – пятка, босая ступня, пять пальцев. Будет Борисыч назад идти, вот удивится, что за след такой загадочный, одна ступня такая, другая — такая? И старшему инспектору Сергею Шестакову доложит, а Шестаков позвонит в научный отдел Заповедника, учёные приедут, станут головы ломать, что за следы странные?

Нет, надо Борисычу сказать, прежде чем он звонить будет, что это я следы оставил!

 

ЧУДО-ПЕЧЬ

 

Ну, понятно о чём пойдёт речь.

Мою печь на даче поставил печник, которого я нанял.

Работу свою он выполнил неудачно. Печь была слишком большая для моего дачного помещения, она была не так ориентирована, она была наклонена, как Пизанская башня и, как башня, всё не падала. И слава Богу – не упала!

Кроме того, печь нельзя было сразу затопить. Сначала снимаешь конфорки и несколькими газетами прожигаешь дымоход, а потом уже поджигаешь стопку дров в топке: сначала лучинки потоньше, потом лучинки потолще, потом дрова потоньше, потом дрова… В общем, понятно.

На трубу у меня кирпича не хватило, потому вместо кирпичной трубы поставили асбестовую, толщиной десять сантиметров. Такие используют телефонисты при прокладке кабелей.

Когда ставили эту трубу, двое мужчин подавали её через отверстие в крыше со второго этажа, а я, стоя на хлипком трапике на крыше, принимал её.

Ну, трапик и съехал с крыши, и я, стоя на нём, о землю стукнулся не тем, на чём стоят, а тем, на чём сидят. Но удачно стукнулся: моя сиделка попала в водоотводную канаву, вырытую в мягком торфе.

Трубу тогда всё-таки поставили. Она была высокой, стройной с изящным зонтиком от снега и дождя.

Как и всё красивое, труба оказалась ненадёжной: её тонкое отверстие быстро забивалось копотью и сажей, печь начинала дымить и надо чистить трубу. Сначала один раз за лето, теперь – два… Трубочистом работаю я, но это отдельная история…

Нужно отдать должное печнику, печь горела и держала тепло хорошо.

Вот это длинное вступление для того, чтобы сказать несколько слов о печке в доме Борисыча.

Чтобы её затопить, надо положить в топку клок газеты, сверху  4-5 поленьев толщиной в руку и поджечь. Через минуту печь гудит.

А если вместо газеты положить берёзовую кору, печь гудит через 10 секунд. Вот. На этом заповедном, сказочном острове даже печь – не печь, а сказка!

 

ВСЁ НОРМАЛЬНО!

 

Вы могли бы объяснить, откуда взялся остров Великий и почему он такой большой?

Хотя, что там говорить по поводу размеров, есть острова куда больше!

Вот на севере планеты есть остров, покрытый льдом – Гренландия. Гренландия – значит, зелёная страна. Покрытая льдом и зелёная, как это? Да просто людей хотели туда заманить, вот и назвали так, чтоб думали: там райские кущи зелёные. Ага, кущи…

Или другой остров – в три раза больше Гренландии – Австралия. А вы и не знали, что Австралия – это остров? Да в самом названии звучит: Австралия – овстралия – остров. Улавливаете звукопись?

А вообще думать надо не откуда взялся остров Великий, а откуда взялось Белое море и другие моря.

У меня две версии. Первая. Вот смотрите, миллионы лет назад планета была только сушей покрыта. После каких-то невероятных катаклизмов, взрывов, извержений часть суши поднялась, часть – опустилась. Получились горы и впадины.

Впадины заполнились водой – вот вам озёра, моря с островами. Только вот откуда столько воды взялось и почему одна пресная, другая солёная? У меня не спрашивайте, не знаю.

Вторая версия. Вся планета была покрыта водой. Опять же какие-то катаклизмы, что-то поднялось, что-то опустилось. И опять тот же самый вопрос: откуда столько воды, почему она солёная и пресная…

Но в любом случае не обошлось без воды. Вода – жизнь! Попробуйте день без воды обойтись. Что? Запросто? Ничего подобного! Если вы даже не пьёте воду, то жидкость всё равно употребляете: чай, сок, компот, молоко, мороженое, фрукты. А суп?

А если только хлеб и котлету или хлеб и сыр – через пять минут чаю запросите!

Что-то я далеко ушёл от Великого…

Да никуда я не ушёл. Здесь я. Воду для чая кипячу.

Пью чай и думаю: а если опять катаклизмы начнутся? И снова: суша опустится, а дно моря поднимется? А мы? Вон всё время вулканы извергаются то там, то там…

Да ничего не будет! Земля – это такой же организм живой, как и ваш. А вулканы, как нарывы. Вы же от нарыва на руке не умираете? Подумаешь, нарвало, прорвало и зажило. Так и вулкан на теле Земли.

Так что остров Великий никуда не денется. Меня беспокоит другое: указательный палец нарывать начал. Пойду пальцем займусь. Всё будет хорошо!

 

ДОЖДЬ

 

Он льёт и льёт целый день, с самого утра. И нельзя сказать, что в лесу от дождя потемнело, стало серо. Наоборот, посвежело, посветлело. Растения смыли с себя пыль и усталость от жары. Листья налились соками, стебли травы распрямились, стали упругими. А те травы, у которых широкие стебли наклонились под тяжестью капель, они потом взбодрятся, распрямятся.

Интересно, а как звери чувствуют себя под дождём?

Лоси, должно быть, укрылись под густыми кронами елей. А может, наоборот, пока зелень сочная, пасутся.

А медведю дождь не помеха. Шерсть – вон какая густая! Да дело не только в шубе. Мишке всё время надо искать себе пропитание, а сейчас, пока ягоды не созрели, особенно.

Медведь разрывает муравейники, разламывает пни и языком слизывает личинки жуков, муравьёв. Это же сколько личинок надо, чтоб медведь насытился! А ещё он выкапывает корешки трав – он знает какие.

При отливе на литорали обнажаются целые луга сочно-зелёной травы астры, похожей на стебли лука. Трава и цветёт, как цветок. Под водой, а цвётёт! Медведь пасётся в этой траве, как корова. Даже чавкает от удовольствия!

Я тоже попробовал травку – кисло-солёненькая. Если её мелко нарезать, смешать с помидорами и огурцами, залить майонезом – отличный морской салат получится. Полезный, с йодом!

А дождь всё сыплет…

 

Морские птицы, наверно, дождь вообще не замечают. Они сидят на воде, плывут по воде, в воду ныряют – что им дождь!

Но вот лесным птицам под дождём плохо. Они сидят на ветках, нахохлившись,  а птицы-мамы распушили над гнёздами пёрышки, укрывают, берегут своих чад, чтоб не промокли, не простудились…

А может,  и нет, может, и не боятся дождя. И звери, и птицы, и растения, и дождь – всё это природа, всё едино, всем хорошо под летним дождём. Только мне плохо! Никуда не пойти, не выйти. Сижу на крылечке, под навесом. Зато всё вижу, всё слышу и обо всём рассказать могу!

 

У МОРЯ ПОГОДА

 

В своей Кандалакше я живу рядом с Белым морем, часто его вижу и теперь уже не обращаю на него внимания. А чего обращать? Я от него никак не завишу. Я не моряк и не сумасшедший рыбак, в море не выхожу, а треску могу и в супермаркете купить. А захочется побаловать себя – пожалуйста! Там же форель охлаждённая, сёмга. Есть денежка – кушай на здоровье!

А когда идёт селёдка-беломорка – тоже можно купить, у рыбаков.

Ну а если и не будет рыбы, с голоду не помру – есть чем заменить сейчас.

Потому и говорю, что я от моря не завишу. А оно от меня – да!

Вот смотрите: заправляю машину и пролил бензин или масло – дождём его в море смыло. Да и не только я. Улицы города спускаются к морю, и все наши бензиново-масляные дела, все химические гадости, весь мусор и грязь дождём или талой водой несёт в море.

Хорошо ему? Какое там хорошо! Потому и уходят от наших берегов треска и селёдка, тюлени и киты-белухи. Вот в этом году я их не видел.

А сейчас я живу на северном берегу острова Великий, и четвёртый день море бьёт и бьёт в берега, ветер злобствует, тучи дождём проливаются.

 

Вот тут наоборот: море от меня никак не зависит: я без машины, мусор в траву и в воду не бросаю.

Зато я от моря очень даже завишу. Не могу сейчас выйти в море трески на ужин наловить. А когда соберусь домой, вдруг заштормит море и не пустит меня…

Может, море на меня обиделось?

Стою на высоком берегу, смотрю в море и мысленно прошу у него прощения. Обещаю осторожно обращаться с бензином и приятелей об этом попрошу, а они своих приятелей. Глядишь, и чище станет залив. Вернутся к нам и рыба, и киты.

И удивительное дело! Пока я стоял на берегу, волны стали сглаживаться, ветер смягчился, тучи посветлели, даже солнышко сквозь них просвечивает. Выходит, услышало море мои мысли, простило меня. Вот здорово!

Значит, точно мы связаны друг с другом, зависим друг от друга. Я об этом давно думаю. Да что там думаю, наверняка знаю!

 

МОРЕ В МОРЕ

 

Наконец, погода улучшилась, только вдалеке за Купчининским мысом глухо били волны. Но это уже были и не волны, это накат – остатки прежнего волнения.

Море не может сразу успокоится: нажал кнопку «выкл.» — и всё, тихо. Вы ведь если сердитесь, размахиваете руками, тоже не сразу успокаиваетесь, сначала поворчите. Так и море…

Ну вот, с хорошей погодой пошли мы в Бабье море. Вы, небось, подумали: как это? Куда это? Да никуда! Здесь же.

Слева от Купчининского порога большой, диаметром восемь километров, залив, или губа. Эта губа и называется Бабьим морем.

А называется так потому, что Бабье море хоть и большое, но мелкое. Восемь-десять метров средняя глубина. Согласитесь, это же не морская глубина, не мужская, тут только детям да женщинам бултыхаться. Потому  и назвали так.

Снова поднимается ветерок, но тут в Бабьем море можно пройти в любую погоду либо вдоль подветренных берегов, либо спрятаться между островов. А их тут около 60!

Есть острова, покрытые лесом – Берёзовый остров или Еловый. А есть каменистые, голые острова. Их называют лудами. Знаете почему? Когда паяют, то есть лудят, используют олово. Капли олова округлые, гладенькие, как валуны на острове. Олово – это припой или полуда. Отсюда и луда. Во! Отсюда луда – хорошо, складно звучит!

Название Бабье море укрепилось во время Великой Отечественной войны. Мужчины ушли на фронт, а женщинам самим приходилось заботиться о семье, кормить детей. И в Бабьем море они ловили треску и для себя, и стране сдавали. Ловили на донку до 200 килограммов трески в день. Сейчас ни один мужчина столько не поймает. Ну, разве что в браконьерскую сеть. Вот вам и Бабье море!

Раньше в Бабьем море на небольших островах было до сотни гнездовий гаги. А сейчас нет гаги здесь. И трески нет. Мы дважды бросали якорь – пусто.

Говорят, криля – рачков таких, не стало. Всё может быть, это учёные должны разобраться.

Бабье море — заповедное и хорошо защищено от посторонних. С одной стороны – наш Купчининский порог — видите красную точку справа — а с другой – Городецкий порог –красная точка слева.  А эти пороги просто так, без знания их, не переступишь. Но можно с материка попасть, но там глухие леса.

Прошли мы Городецкий порог, пошли в сторону кордона Лобаниха. Стали подходить к выходу в пролив Великая салма, а по этому проливу навстречу нам катили большие тёмно-синие волны с белыми барашками. Один  Борисыч прошёл бы здесь, но моего моряцкого опыта хватало только на Бабье море. И мы повернули назад.

 

НАУКА

 

Лет 20 назад на Великий часто приезжали учёные и студенты. На Купчининском кордоне и на Лобанихе построили специальные дома, где учёные жили и работали.

Потом наша страна изменилась, изменилось и отношение к науке и к Заповеднику. Учёные появлялись на Великом всё реже, а потом и вовсе перестали приезжать сюда.

Но всё-таки один учёный, вернее, учёная, по фамилии Репова, приезжала на Великий.  Она не была в штате Кандалакшского заповедника, но руководство разрешало ей заниматься на острове наукой. И правильно. Научный работник вреда природе не принесёт.

Эта Репова была нудной, въедливой и приставучей, каким и должен быть, или должна быть, учёная. Она требовала отвезти её то в одну губу, то в другую, требовала, чтобы Борисыч сопровождал её в научных походах. А Борисычу приказали её сопровождать. Он и делал это, но делал, скрепя сердце.

У него  и своей работы было выше крыши! По закону и по обязанностям он отвечал только за свой, за Купчининский кордон, а по совести – беспокоился за весь остров.

В то время, когда прибыла Репова, Борисыч обновлял кварталки.

Кварталка – это тропа такая. Весь остров разделён на квадраты, то есть на кварталы, со стороною в один километр. Линии эти проходят с севера на юг, и с запада на восток. Их около тридцати. Когда-то давно эти линии-кварталки провели, расчистили, но они, конечно, постоянно зарастают молодняком, дерево может упасть, и нужно постоянно их прочищать, чем Борисыч и занимался тогда.

А тут Репова требует отвезти её на Лобаниху.

Погода была солнечной, но дул свежий ветер с востока, и Борисыч объяснил, что Бабье море они пройдут легко, а вот в Великой салме – длинном и широком проливе – будет небезопасно. Но Репова настояла. Хозяин – барин! Пошли.

 

Получилось, как и предупреждал Борисыч: в Великой салме дул встречный сильный ветер, гнал высокую волну. Моторку сильно и громко било днищем о волны, но всё-таки добрались до Лобанихи.

Когда причалили в уютной бухточке, Репова сидела в лодке бледная и недвижимая, потом с трудом встала. Борисыч помог ей высадиться и с этого времени зауважал Репову. За весь путь она ни разу не пожаловалась, ни разу не ойкнула, сидела молча и мужественно.

Зато потом перед тем как куда-то идти, Репова спрашивала, не согласится ли Борисыч отвезти её и какая погода в море.

Такая наука!

 

ГАДЮКА

 

Про научного работника Репову есть ещё одна история. Хотя историй о ней, как и о любом другом человеке, наверное, много. Но мне Борисыч рассказал только эти.

Так вот, о Реповой.

В одном солнечном месте Парасьиной губы есть много камней. Они хорошо прогреваются под солнцем и на них собираются гадюки.

Гадюка – опасная змея, может укусить, но не смертельно. Хотя для человека, боящегося даже укуса комара, вот как моя жена Алёна, змея – вообще катастрофа!

Этих гадюк в губе Парасьина келья и увидела однажды Репова. В следующий свой приход  Репова воткнула там шест с надписью: «Осторожно, змеи!»

Я сначала улыбнулся: для чего это? Там же никого нет. А потом другое подумал: молодец эта женщина, идёшь, замечтался или засмотрелся на что-нибудь и забыл про гадюк. А тут табличка! Ага, надо быть осторожным, или вообще обойти это место.

Вообще-то мне приходилось с ней, с гадюкой этой, встречаться. Ну, не встречаться, а увидеть её очень близко. Это на Лобанихе было.

Жена готовила во дворе на летней печке, я сидел под домом, возился с удочками. А на сосне вовсю трещала сорока. Крики её я воспринимал краешком сознания, так как был увлечён мыслями о рыбалке.

Вдруг слышу, жена кричит:

- Иди сюда скорее!

Я бросился к ней, смотрю — метрах в пяти от неё под сосной в невысокой жиденькой травке, на солнышке лежит змея. Она была не желтовато-коричневого цвета, а чёрного. Здесь они такие.

Гадюка свернулась спиралью. Услышав или почувствовав топот, гадюка подняла голову. Я замер, потом развернулся и помчался за фотиком.

Когда я прибежал, увидел лишь её хвост, исчезающий в траве.

А вот, если б у нас стояла такая табличка, как Репова ставила, я бы всё время помнил про змей, ходил с фотоаппаратом и заснял бы гадюку с расстояния один метр.

А если б я был более внимательным, то понял бы, что сорока назойливо кричала не просто так, на её сорочьем языке это как раз и означало: — Осторожно, змея!

 

КОСА

 

Сижу на крылечке, снаряжаю спиннинг треску ловить. Снаряжаю и думаю, зачем я вообще всё это покупал: спиннинг, катушку, блесну классную, леску тонкую и прочную.

Борисыч ловит на обычную донку. Донка – это леска, намотанная на мотовило. Заканчивается толстая леска тусклой блесной, а на самом конце лески – крючок величиной с ваш палец. Вообще треска рыба хоть и вкусная, но глупая! Когда у неё жор, вместо блесны можно привязать обычную гайку, чтоб леску с крючком на дно тянула, и треска будет ловиться.

Ну, конечно, голодная треска не гайку языком пробует, а наживку на крючке хватает.

Справедливости ради, нужно сказать, что спиннинг я ладил не напрасно: кроме трески, мне попадалась и зубатка, и камбала. А Борисычу на донку – нет .

Ну, так вот, настраиваю спиннинг и слышу за домом на косе кулики-сороки гвалт подняли. Называются они так, потому что своим чёрно-белым оперением похожи на сорок, и кричать также любят. Только хвост у них короткий, не как у сорок.

Наверное, что-то происходит на косе. Просто так кулики беспокоиться не будут.

Коса начинается от подножья высокого берега за домом и тянется до середины порога. В начале она покрыта разнотравьем, затем — камыш и осока, и заканчивается каменистой россыпью и щитом «Заповедная зона. Вход воспрещён».

Над серединой косы летали и горланили кулики, а выше парил орлан-белохвост. Ну, понятно, почему белохвост. Перья на конце хвоста его абсолютно белые. И понятно, почему были взбудоражены кулики:  орлан просто так парить не будет. Он ничем не брезгует: грызуна может когтями цапнуть, яйцо из гнезда нагло унести или птенца. Может за рыбой в воду нырнуть.

Видать, и сейчас чего-то высматривает бандит этот. А у куликов птенцы подрастают, но ещё глупые, могут попасть в когти орла.

Думаю: «Надо помочь куликам, постою тут, может, испугается, улетит».

Так оно и случилось. Я начал махать руками, свистеть, орлан и убрался.

Теперь, когда я выхожу на косу, кулики спокойны, не летают надо мной, не кричат.

Признали во мне своего!

 

СТАРЫЙ ЗНАКОМЫЙ

 

На четвёртый день моего пребывания на острове установилась погода: ветер улёгся, волны разгладились, посветлело и в природе, и в душе.

Мы с Борисычем питались рыбными и мясными консервами, и свежая рыбка треска была бы очень кстати.

У меня от вкуса трески остались очень хорошие воспоминания с первого раза, когда я попробовал её. В июле-августе, когда начинался её клёв, она попадала на стол прямо с моря. В остальное время – из супермаркета.

Треску вылавливают в соседнем Баренцевом море, охлаждённая, она поступает в продажу. Но треска из супермаркета – совсем другая треска!

Снасти были готовы, и в девять вечера с приливом мы вышли в море.

Ловят треску не в открытом море, а напротив скальных берегов, в метрах ста от них.

Моторка пересекла Каличью губу и шла вдоль каменистых берегов Коротеева мыса. Скалки были невысокие.

В трёх местах на берегу лежали огромные ржавые бочки. Раньше это были якорные стоянки. Непонятно? Если корабль не может подойти к берегу из-за мели, он чалится к такой вот бочке-поплавку. А бочка крепится на нормальной глубине ко дну.

Со временем крепёж ослаб, перержавел, и бочки штормом выбросило на берег. Где они  раньше были – никто не знает.

Сейчас бочки были ориентиром. И Борисыч, и старший инспектор Сергей Шестаков так и говорили: рыбачили у первой бочки или у второй.

Мы заякорились чуть дальше третьей. Глубина была четыре-пять метров. Нормально.

Треска ловилась хорошо. Только успевай удочкой работать: опустил – вытащил, опус-

тил — вытащил трещи́ну. Надо б остановиться, да рыбачий азарт не даёт!

Всё время, пока мы стояли здесь, метрах в тридцати от лодки выныривал тюлень, то с одной, то с другой стороны. Вынырнет и смотрит круглыми глазами на любопытной усатой мордочке.

Тюлень этот, самый крупный из всех тюленей, называется лахтак – морской заяц.

- Может, рыбки хочет? – спросил я Борисыча.

- Да нет, он сыт, потому и играет.

А называется он морским зайцем вот почему. Выбираясь на камень или на льдину, он опирается передними ластами и выталкивает себя из воды хвостом, как бы прыжок делает. Ну, как обычный заяц прыгает. Потому и морской заяц.

Наверно, это был один из тех, что я видел в Кандалакшском заливе у города. Видать,  узнал меня, потому и вертелся рядышком!

                       

        

    РОДСТВЕННИК   

 

Каждый раз, когда я выхожу в море ловить треску, меня встречает тюлень – морской заяц. Мы с ним  как добрые знакомые: я машу ему рукой и мысленно вижу, как он ответно машет мне ластой. А что? Если б я пожил тут ещё месяц-полтора, так и было бы.

Кстати, у морского зайца в Белом море есть родственник. Гренландский тюлень. Ну, конечно, не очень родственник – только внешне похож. Это, вот, например, вы и какой-нибудь юный француз. Внешне похожи, по земле ходите, воздухом дышите, а так – разные. Вас можно назвать не родственниками – земляками.

А морского зайца и гренландского тюленя земляками не назовёшь. Водняками – плохо. А моряки – это совсем другое. Пусть будут родственниками.

Гренландский тюлень приходит к нам в Белое море за косяками сельди-беломорки, идущей сюда на нерест.

А зимой он далеко севернее обитает. Он выбирает ровную, без торосов дрейфующую льдину. Каждый раз — другую. Но никогда он не поселится на припайной, то есть примёрзшей к берегу льдине.

Догадались, почему? Правильно, чтобы хищники с берега не подкрались к детёнышу-тюленёнку. И без торосов льдину выбирают – за торосами может белый медведь спрятаться и напасть. Но белый медведь не любит охотиться на гренландского тюленя. Попробуй подкрасться к нему незаметно. А если и подкрадёшься, он – нырк! – в лунку, и поминай, как звали. Да и собираются их тут сотни, даже тысячи. Потому белый мишка предпочитает охотиться на нерпу. С нерпой проще.

Когда мама-тюлениха ныряет в воду покормиться рыбкой, льдину может далеко отнести. Но тюлениха  всегда находит именно эту льдину и на ней среди сотен других детёнышей находит именно своего сыночка. Или дочечку!

И ничего удивительного! Ваша мама тоже никогда вместо вас другого не выберет. Приласкать может, а выбрать – нет!

 

                                                            ДЕНЬ ТРЕСКИ

 

Значит так, дожидаетесь отлива, идёте на литораль, смотрите, где песчаное дно, ищите на песке холмики с колбасками песка на вершинах.

 

 

Да их и не надо искать, холмиков таких полно. Под холмиком в песке сидит червяк – пескожил, похожий на земляного червяка, только намного толще.

Пескожил засасывает песок с остатками водорослей, как бы процеживает песок, водоросли себе оставляет, а песок через хвост выбрасывает. Потому такие песчаные колбаски на холмиках. Здесь хвост червяка. А в 20-30 сантиметрах – воронка, это червяк засасывает песок. В общем, понятно, да? Тут голова, там хвост.

Выкапывать червяка надо полностью с головой и хвостом. Много пескожилов не надо, на одного червяка можно поймать 2-4 трески. Да и тресо́к много не надо, холодильника же нет.

Я много раз говорил, что свежевыловленная и поджаренная треска – это песня. Чтоб узнать, какая песня, надо её послушать. Потому я не буду рассказывать, какая треска вкусная, надо пробовать. Сказав, что на двоих много тресо́к не надо, я погорячился. Мы с Борисычем таскали треску взахлёб! Как остановишься, когда она в очередь на крючок лезет?

Всё! Наконец, черви закончились. Пошли домой. Треску почистили к часу ночи.

Утром я очень жалел о том, что мы поддались рыбацкому азарту, не остановились вовремя. Жалел потому, что треской занимался как раз я.

У Борисыча была огромная сковорода. В ней помещалось семь рыбин. Вот таких порций у меня получилось четыре. Да ещё уха из шести штук.

Ели мы рыбу с утра сегодняшнего дня до вечера завтрашнего. Да нет, что вы! Ели с перерывами, но  три раза в день. Притом, ели, припеваючи. Жареная треска – это же песня!

 

СКОЛЬКО РЫБЫ

Вообще-то правильней было бы сказать: сколько надо рыбы. Это я вот к чему. Смотрите, только на Великом я видел 5 видов морских птиц. А сколько их всего? Они питаются рыбой, притом, каждый день. Это я могу рыбу есть только два дня подряд, а они постоянно.

И сколько рыбы надо, чтобы накормить пернатых друзей человека.

То, что я сейчас сказал, получилось как бы иронично, вроде мне жаль рыбы для морских птиц. Да ничего подобного! Пусть едят себе на здоровье.

Просто мне, в самом деле, интересно, сколько рыбы надо для всех морских птиц. Таких данных я нигде не нашёл.

А ещё моржи, тюлени, нерпы, киты, прочие морские звери. А мы с вами? Хотя вы, наверно, равнодушны к рыбе. Но это пока. А взрослые все любят рыбу. А многие любят рыбу и ловят её. И не только на удочку.

Во всём мире существует огромный рыболовецкий флот. Я не буду говорить вам, сколько он вылавливает рыбы, иначе вы расстроитесь. Когда я узнал, сколько приблизительно в мире вылавливается рыбы, у меня ручка чуть не выпала из рук! Это же надо, сколько рыбы в морях!

Ну, понятно, рыбы становится всё меньше, а её хотят выловить всё больше, потому что численность населения растёт, растёт и количество того, что мы съедаем вообще.

Если каждый человек в день съест только 100 граммов рыбы, надо ежедневно семьсот тысяч тонн её. А сколько в месяц? А в год?

Это хорошо, что человек не ест рыбу каждый день, а вы её вообще не любите.

И всё-таки выходит, чем больше мы едим рыбы, тем меньше её остаётся для морских птиц и зверей. И их количество может уменьшиться.

А если мы не будем есть рыбу, то наше количество, то есть нас, будет меньше. Ужас! И что делать?

А уже давно нашли выход: разводить рыбу. И успешно делают это.

Но всё-таки и наши аппетиты надо умерить. Это и для здоровья полезно, и для морских птиц со зверями. А то вот хотя бы нас с Борисычем возьмите: столько рыбы наловили, что два дня ели да по три раза в день. Куда это годится!

 

НА МАТЕРИК 

 

Как-то серьёзно, многообещающе звучит, загадочно даже!

Так Борисыч сказал:

- Завтра на материк идём!

Ну, это кажется только, что загадочно и далеко, а на самом деле на ту сторону перешёл по порогу — и ты на материке. Но это у нас так. А с восточного кордона надо несколько часов на лодке идти. А есть острова, что и за сутки не дойдёшь до материка…

А что такое материк? Это огромная часть суши, окружённая водой, например, Африка, Южная и Северная Америки.

А у нас наоборот: наше Белое море почти со всех сторон окружено сушей, и у нас очень понятно: материк – основная, материнская земля, а острова – её сыновья.

Ну, попали мы на материк.

Береговая часть его поросла березняком и разнокалиберными елями, а дальше пошёл боровой, то есть высокий сосновый лес. А в боровом лесу дичь какая? Боровая: глухари, рябчики, куропатки. Только не видно и не слышно их, наверное, попрятались.

Тут и лоси есть. Хотя лосей и на Великом много. Борисыч зимой видел целое стадо лосей. Но шли они по снегу не стадом, а друг за другом. А впереди вожак, огромный лось! Шли след в след, чтоб легче идти было. Вот посмотреть бы!

А здесь, возле Купчининского озера, каждый год появляется лосиха с лосёнком.

А сейчас они тут, но услышали нас, и ушли в заросли. Жаль, хотелось бы встретить их. Но Борисыч сказал, что встречать лучше не надо. Это опасно.

Вот интересно: если к  ребёнку подходит незнакомец, начинает сюсюкать, совать конфетку — мама ребёнка рядом стоит и смотрит благосклонно.

А если вы к лосёнку будете подходить с веточками ивы – лоси иву любят, с охапкой травы, да хоть с букетом цветов, лосихе это не понравится, и кончится это плохо: лосиха может ударить передними ногами. А представьте, если такая громадина копытами ударит!  Почему лосиха так ведёт себя? Да потому, что на лосей всю жизнь охотились. В каждом человеке лось видит врага.

Прошли мы по лесу, посмотрели Купчининское озеро. Озеро, как озеро. И лес такой же, как на Великом…

На материке, если долго идти, выйдешь к населённому пункту. А на острове так и будешь ходить вдоль берега. Потому, если долго находишься на острове, тянет к материнской земле, на материк.

Походили мы, походили, хоть и такой же лес, но неуютно как-то. И меня потянуло на остров. Там у нас с Борисычем дом. А где дом – там и надёжно!

ЗА ВОДОЙ

 

Нужно сказать, что с водой у нас была некоторая напряжённость. С питьевой водой.

В жаркий день окунуться в море – пожалуйста. В баньке попариться – можно! Метрах в ста от неё колодец. Из него мы брали воду для бани, для мытья посуды и других хозяйственных нужд. На вкус она была, в общем, нормальная, но от торфа — тёмно-коричневого цвета.  И пить её из-за этого было неприятно. Да и попахивала прелью.

Потому за нормальной питьевой водичкой мы ходили к роднику. А это за порогом, на материке. Нужно было в прилив на лодке переплыть на материк и вдоль берега по лесу идти к роднику.

Можно и пешком при отливе перейти порог, но прыгать по камням с четырьмя полными пятилитровыми банками не очень-то…

Я шёл по тропе впереди, Борисыч, поотстав, за мной. Я вертел головой по сторонам и вдруг резко остановился. Ещё бы! Впереди в метрах сорока стоял медвежонок. Он выглядел уютно и забавно.

Он смотрел, смотрел на меня, а потом вдруг с любопытством направился ко мне. В голове у меня в доли секунды пронеслось: особо опасна в лесу встреча с раненым медведем или медведицей с медвежатами. Ну, ясно почему. Раненый медведь от боли рязьярён,  и ему всё нипочём. А мама-медведица беспокоится за своих малышей и подумает, что ты, то есть я, представляю для них опасность и нападёт.

Медвежонок – вот он. А где мама? И что делать? Куда бежать? А где Борисыч? Я оглянулся и увидел, что из поднятой руки Борисыча с треском и шипением вылетел заряд. Это он пальнул из пугалки – что-то типа  ракетницы. Она как раз для таких случаев.

Услышав треск, увидев искры, медвежонок бросился в лес, мы бросились назад по тропе. На берегу у лодки отдышались.

- Повезло, что пугалка в кармане оказалась. Могло быть хуже, — сказал Борисыч.

Насколько хуже, я не стал интересоваться, чтоб не портить дальше и так испорченное настроение.

За водой в тот раз мы не пошли. У нас ещё оставалось немного. От жажды не умрём. А от медведицы….  Тем более и зарядов для пугалки с собой не было.

            ПРОПАЖА

 

Бурые медведи часто появляются  на берегу во время отлива. Можно сказать, что они сюда как на работу ходят. Во-первых, чтобы  сочной травки астры пожевать.

Во-вторых, море иногда делает сюрпризы: выбрасывает на берег рыбу или тюленя.

И однажды море сделало прямо королевский подарок: на материковом берегу лежала туша белухи. Белуха – это небольшой, до пяти метров в длину, кит серебристо-белого цвета. Потому и белуха. А эта белуха была трёхметровая.

Белуха обитает в Баренцевом море, а к нам, в Кандалакшский залив Белого моря заходит за косяками селёдки-беломорки, идущей на нерест.

Пулевых отверстий, других видимых повреждений на коже белухи лесничий Борисыч не нашёл. Может, от болезни умерла, кто знает.

Борисыч рассказывал:

- Вечером показался медведь. Вышел из лесу такой шифоньер и сразу к белухе, как будто ему по телефону сообщили про неё…

Борисыч решил привязать белуху, чтоб мишка не утащил её в лес, и чтоб она там не разлагалась.

Он принёс прочный фал — верёвку такую, обмотал его вокруг хвоста белухи и вокруг валуна, закрепил хорошим узлом.

Когда Борисыч отошёл на приличное расстояние, возле белухи снова появился медведь. Борисыч не стал ждать, когда медведь начнёт есть белуху, ушёл.

На следующий день на том месте Борисыч не увидел ни кита, ни фала. Миша фал из-под валуна  выдернул и кита уволок вместе с фалом. Свой подарок моря медведь спрятал так, что лесничий ни остатков белухи, ни своего ценного фала так и не нашёл, хотя не один раз пытался.

Борисыч до сих пор обижен на медведя, не может простить ему тот фал.

Ну, так верно! Не надо было трогать мишкину белуху. Он подумал, что Борисыч хочет забрать его угощение, потому и спрятал. Тем более, что в заповедном лесу полно укромных местечек!

ПУТЕШЕСТВЕННИЦА

Согласитесь, приятно встретить старых знакомых, особенно в незнакомом месте. Вот зайца морского встретил. Теперь ещё одни знакомые появились – полярные крачки – пролетали над порогом.

Четыре года назад я жил в далёком поморском селе, на востоке Кольского полуострова, куда только вертолётом и вездеходом добираются. Село стоит на берегу моря и на берегу реки Чаваньга, и называется: село Чаваньга.

Здесь, как и везде в подобных местах, было много морских птиц.

Над морем кружили чайки, а над устьем реки – полярные крачки. Это белая птица размером с голубя, на голове у неё чёрная шапочка из перьев, клюв и перепончатые лапы красные. Хвост похож на ласточкин – раздвоён.

Как только над территорией – сейчас бы сказали: контролируемой крачками, появлялась чайка, к ней устремлялось звено истребителей из трёх крачек. Очень похоже! Чаек они не истребляли, но со своей территории выпроваживали. Две крачки летели по бокам чайки, третья сзади. И чайка подчинялась, хоть и была значительно крупнее крачек. А попробуй не подчинись, если тут же могли прийти на помощь ещё одно или два звена дежурных пернатых истребителей. Заклюют!

Крачки селятся на островах, по берегам водоёмов и наземных непрошеных гостей тоже отгоняют: лисиц, песцов и даже волков. И потому в тех местах, где селятся крачки, много мышей, леммингов. Тут им безопасно.

Когда у нас кончается лето, крачка летит на другой край Земли – в Антарктиду. А когда там лето кончается, она возвращается назад. Туда и обратно выходит 40 тысяч километров! А некоторые крачки и больше пролетают. Они же не по прямой летят, а вдоль берегов материков – Америки, Африки, мимо Австралии.

Всё время в полёте, на лету и рыбу ловит: поймала, проглотила и дальше полетела.

Среди людей самый известный путешественник Фёдор Конюхов, а среди птиц – полярная крачка.

Так что разговоры о лягушке-путешественнице и в самом деле – сказка.

А крачка два раза в год над всей Землёй пролетает. Счастливая, мне бы так!

ДЖЕНТЛЬМЕНСКИЙ КЛУБ

 

Зубастый волк нормально звучит? Нормально, так же, как и зубастый тигр или другой хищник.

А зубастая птица? Нет, я имею в виду не птеродактилей. Зубастые птеродактили давно вымерли.

А тут вдруг узнаю, что на острове Великий водится зубастая птица кроха́ль. Ну, что есть такие птицы, я и раньше знал, но что эти птицы – зубастики, только сейчас выяснил.

У кроха́ля клюв сверху и снизу покрыт роговыми пластинками. Они как зубы.  Догадались для чего? Правильно, чтоб рыбу крепче держать. Почему-то у других морских птиц таких зубов нет, наверно, они завидуют крохаля́м.

Я вот тоже завидую. Если кому-то приходилось рыбу чистить, поймёт меня, почему. Рыба из рук выскальзывает, из раковины норовит выпрыгнуть.

Если бы на руках были зубы, тогда чистить рыбу – милое дело!

Подождите, если на руках зубы, как что-то другое делать? Как руку приятелю пожать? Выходит, укусить его за руку? Нет, не надо мне зубы на руках. Не так часто я рыбу чищу. К тому же сейчас полно всяких приспособлений для этого.

Почему птица так называется – крохаль – я не знаю. Но точно не потому, что она маленькая, кроха. Крохаль больше голубя.

И не потому, что крохи подбирают. В общем, не знаю.

Как-то я шёл позвонить на «точку», к бывшему складу ГСМ. Тут Каличья губа заканчи -вается просторной и уютной заводью с камышом и осокой по берегам. И в этой уютной заводи находится джентльменский клуб крохале́й. Их тут собирается сотни три на линьку. Вместе линять веселей!

Поступают крохали́, как настоящие мужчины, джентльмены. Настоящий мужчина никогда не покажется на глаза даме в неаккуратном костюме. А у крохале́й сейчас костюмы действительно, не того… Старые перья выпали, а новые ещё не выросли.

Если случайно приблизишься к ним, они бегут, бегут по воде, а взлететь не могут. Но я к ним приближаться не собираюсь. Я не член их джентльменского клуба. И мой новый камуфляжный костюм ещё не линяет и выглядит вполне прилично.

Да и женщинам на глаза я покажусь ещё не скоро.

 

ЛЕСНЫЕ ПУТИ

Когда прибыл на Великий, предполагал, что места здесь дикие, ни троп нет, ни дорог. Ну, дорог нет, конечно, а тропинок оказалось достаточно.

Ну, во-первых,  по берегу вдоль моря. Понятно, конечно, по этой тропе лесник постоянно ходит. Раньше ходили студенты, учёные. Натоптали тропу.

Кстати по тропе вдоль моря можно весь Великий обойти. Это больше сотни километров, если обходить все мысы, заходить во все бухточки и заливы. Надо будет идти через болота, через травы и кустарник – тропа не везде ясная — на скалы подниматься, на ночь останавливаться. Столько увидишь и узнаешь!

И зачем я только заговорил об этом. Теперь и буду думать: как обойти Великий…

Так вот, что вдоль моря тропинка – понятно. Но в лесу – тоже есть, не такие явные и натоптанные, как на берегу, но ясно, что по ним ходят. Учёных нет, студентов нет, кто?

Хожу по таким тропам и вижу помёт звериный.

Ну, так ясно же – это они: медведи, лоси, рыси, росомахи. Хотя рыси и росомахи любят на деревья забираться, но они же не обезьяны, чтоб по деревьям прыгать. Они тоже по тропам на охоту и на водопой ходят.

Да лесничий тут бывает, да я вот сейчас иду, верчу головой по сторонам, да разговариваю сам с собой или песни пою.

Нет-нет, вы не думайте, я в порядке. А разговариваю, чтоб звери услыхали меня и дорогу уступили.

Нормальный зверь на нормального человека не полезет. Звери тут нормальные. А с чего им другими быть? Остров заповедный, никто их не беспокоит и не раздражает.

И я нормальный. Когда устраивался на работу сюда, проходил медицинскую комиссию. Все врачи написали: здоров!

 

 

В СКАЗКУ И ОБРАТНО

 

Иду по лесу и плыву. Плыву в запахе багульника. Багульник иначе – болиголов. Надо уходить из этого места, чтоб и вправду  не заболиголовило. Только подумал, багульник и закончился. Ну, сказка прямо!

Сосны тут стройные, с высокими чистыми стволами, уходящими в небо. А внизу брусничник, черничник. Иногда в низинках встречаются несколько кустиков морошки с зелёными ягодами. Морошка здесь долго зреть будет, здесь под соснами — тень.

Иду, переступая через давно упавшие стволы, уже поросшие мхом, травой. Если наступить на такой ствол, он пружинит. Но наступать на стволы, особенно мокрые, нельзя, можно поскользнуться. Это опасно в лесу.

А лес меняется – то реже, то гуще сосны. И кажется: сейчас на поляне увижу избушку на курьих ножках. А на крылечке Баба-Яга — Костяная Нога. Приставила к глазам ладошку козырьком и вглядывается:

-        Это кто там ко мне идёт?

Даже не по себе стало!

А чего это я? К Бабе-Яге попадают Иванушки, пионеры башковитые, а я мужчина взрослый. А потом опять забеспокоился: а Леший, а Кощей Бессмертный? Я против Кощея по возрасту вообще младенец! Баба Яга может запросто на лопату да в печь!

И зачем про Кощея вспомнил? Не хватало ещё про Змея Горыныча… Ну, вот и подумал.

Но потом успокоился: откуда Кощею да Змею Горынычу взяться? Они ж из настоящей сказки.

А тут и наш кордон показался.

А в самом деле, хорошо бы в сказке побывать, но вернуться оттуда подобру-поздорову. Вот как я сейчас!

 

 

ВИДЕНИЕ

 

Не знаю, как медведи и рыси, но один пернатый житель Великого отнёсся ко мне вполне по-свойски, даже более того, с издёвкой.

Лес начинается сразу от крыльца. Замечательный лес! Высокие чистые сосны, внизу брусничник, багульник. Такой воздух – не надышишься!

Ну вот, иду, дышу, смотрю, наслаждаюсь. Вдруг в метрах в 7-8 от меня вижу в траве: глухарь стоит. Я замер, даже фотоаппарат не стал к глазам поднимать, чтоб не спугнуть его.

Постояли минуту, глядя друг на друга, потом я сделал осторожный шаг к нему. Глухарь не торопясь отошёл на такое же расстояние от меня. Я к нему, он от меня.

Я беспокоился, чтоб не споткнуться о кочку, не зацепиться за ветку – взмахну руками, упаду – спугну, глухарь и улетит. А глухарь зашёл за толстую сосну. Я сразу же поднял фотоаппарат, приготовился снимать, а он не выходит и не выходит из-за дерева.

Я почти вплотную приблизился к сосне – птицы нет. Не дурак же он, чтоб подпускать меня так близко!

Я заглянул за сосну с одной стороны, с другой, прошёл влево, вправо – как сквозь землю провалился! И не взлетал, я бы услышал. Глухарь шумно взлетает…

- Ну, — думаю, — наверно, что-то с головой у меня. Должно быть, привиделось. Может, и не было никакого глухаря…

Пришёл на кордон, осторожно так спрашиваю у Борисыча:

- А  здесь глухари встречаются?

- А как же! Реже только, чем раньше, но можно встретить.

Ну, а о том, как глухарь меня вокруг пальца, верней, вокруг сосны обвёл, говорить не стал.

Мало ли что про меня подумает Борисыч…

           

 

     ПОЛЁТ

Из густого запутанного ельника я вышел в чистый и светлый сосновый лес. Между соснами — серо-белый мох ягель. Потому и светлый лес!

У вас, наверное, пренебрежительное отношение ко мхам, дескать, эка невидаль — мох! Простота ползучая.

Оказывается, никакая не простота. Мох — это высшее многоклеточное растение. Высшее! Многоклеточное! Корней нет, а растение. Листьев нет, а растение. Вот вам и простота!

Их, мхов этих, различают 20 тысяч видов. Мхи — самые древние обитатели планеты. Я не собираюсь читать вам лекцию про мхи. Это я к тому, что вот он передо мной — мох ягель.

Это им в тундре северные олени питаются. Вот, он ещё и питательный!

И как мне идти по этому питательному, высшему, самому сложному растению? Наступать боязно.

Ладно, пойду потихоньку, осторожно, не обходить же его. Не лететь же над ним!

Но сначала я сел на мох, посидел, потом полежал на нём. Здорово! Мягко и упруго. Но, когда мох кожи касается – колется. А вот если положить туристический коврик – в самый раз!

Посидел, полежал и дальше пошёл. А когда оглянулся, никаких следов после меня не осталось.

Да и какие следы! Если это самое древнее растение на земле, значит, мох перенёс многие катаклизмы: извержение вулканов, ледниковый период, стужу и пожары.

Ну, и какие могут быть следы после меня теперь? Тем более я не шёл по мху, а летел над ним.

В заповедном лесу всё возможно!

 

 

     

    ИМПЕРАТОР 

 

Он восседает на троне и время от времени покидает его, чтобы обозреть свои владения.

Император – это орлан-белохвост. Трон у него – безлесый, каменистый и высокий остров Наумиха.

Но остров для орлана действительно трон, пост наблюдения. Отсюда далеко видно. А гнездо в лесу, на дереве. Гнездо… Да в этом гнезде мы с вами поместимся: полтора метра в диаметре и метр в высоту!

В гнезде два птенца. Что интересно, птенцы никогда не ссорятся и не дерутся за пищу. Дружно живут. А знаете, почему? Потому что берут пример с папы и мамы. Орёл с орлицей мирно живут до самой смерти. И не могут друг без друга. Хищники, а как трогательно, правда? Как журавли.

Об орлане вообще нужно книжку писать. Вот смотрите, о журавлях написано? Написано. И о лебедях – тоже. И о голубях, соловьях, даже о воробьях! Да воробья на каждом шагу в городе можно увидеть.

А об орлане-белохвосте есть книга? То-то же! Потому что он редко встречается. Я орлана видел дважды всего. И оба раза на Великом.

Если я скажу вам, что орлан похож на беркута – вам без разницы. Вы и беркута, наверно, не видели. Потому пусть орлан остаётся похож на самого себя. Ну а белохвост понятно, почему… Это само собой…

Орлан сидит на троне, наблюдает обстановку вокруг. Он далеко видит. Глаза у него  с оптическим прицелом. Он же хищник, охотник.

А потом орлан поднимается вверх и беззвучно парит на расправленных двухметровых крыльях.

 

Увидит рыбу у поверхности воды – прощай, рыба! Да он может и нырнуть за ней.

Увидит грызуна какого – прощай, лемминг!

Увидит птенца в гнезде – прощай, птенчик!

Может за птицей водоплавающей охотиться. Кружит над ней, заставляет её нырять, а когда та выдохнется – обед у орлана есть!

Даже на крупных птиц нападает – на гусей, на лебедей. А если не может с такой добычей взлететь, тащит её по воде к берегу. Умён!

Вы, конечно, плохо подумали об орлане. Подумали, пират, разбойник, гуси-лебеди для него добыча…

В природе часто так бывает, но сбалансировано, уравновешено количество и тех, и тех. И меньше не становится. Ну, если человек не вмешивается. А мы вмешиваемся. Потому хищник орлан-белохвост занесён в Красную Книгу.

 

            РИСКОВЫЙ ХИЩНИК 

 

На Великом, как будто специально собрали редких и замечательных птиц. Кого ни возьми: гагу с её пухом, гагару, предки которой жили здесь 50 миллионов лет назад, крачку – великую путешественницу, крохаля-джентльмена, орлана-императора.

Вот и скопа. Она сродни орлану, только меньше размером. Тоже хищник, но питается одной рыбой.

И что примечательно: хищник, но безобидный, как ребёнок.

Представляете, бывает такое, что пока скопа донесёт рыбу до своего гнезда, она накормит всех других хищников. Они отнимают у неё рыбу, ястреб, тот же орлан-белохвост. И скопа снова летит на охоту. А охота такая, что каждый раз скопа может погибнуть.

Скопа за рыбой ныряет в воду и уже под водой машет крыльями, чтоб взлететь с рыбой, тяжело взлетает. Перья у неё не смазаны жиром, и потому вода на них задерживается. И вот скопа, неся рыбу, отряхивается в воздухе точно так же, как собака! Но собаке на земле куда легче, чем скопе в воздухе, на лету, да ещё с рыбой.

 

Чтоб меньше было сопротивление воздуха, скопа ноги на рыбе располагает так, как лыжник, когда он едет на одной лыже.  Вернее, уже в воде она хватает рыбу именно так.

А риск в том, что скопа каждый раз рискует не взлететь, потому что рыба может быть тяжёлая.

Борисыч рассказывал, что находил на озере у берега скелеты скопы и большой рыбины. Скопа не могла взлететь с тяжёлой рыбой и когти не могла вытащить. Так и погибли обе.

Скопа, пожалуй, самый красивый хищник. Когда она летит на небольшой высоте, снизу видны её белые, аккуратные крылья с поперечными светло-серыми полосами.

Вон недавно я был в Парасьиной губе, и там скопа пролетала, и я успел, и рассмотреть, и сфотографировать, и записать.

Я быстро пишу. Ага, быстро пишу, тороплюсь, настрочу, настрочу, а потом страдаю, не могу разтиарнвдорп. Вот опять! Что написал – не пойму!  Ладно, потом дома расшифрую.

           

ВОЛКИ

 

Ну, это я про них случайно вспомнил. Волки на остров заходят только зимой, когда лося по льду гонят.

Мне доводилось встречаться с волчицей и волчонком. Я шёл по заброшенной дороге, увидел их и принял за собаку со щенком и хотел щенка колбасой угостить, но вовремя сообразил, что это волки.

Но это не здесь было, а на материке. На материке волкам больший простор для охоты. К тому же они в сёлах собак воруют. Собака для волков – лакомая и лёгкая добыча, особенно если собака на цепи. Даже могут собаку прямо из ошейника выдернуть.

Иногда собаки убегают от волков и дичают, и становятся, как волки, и тоже собак воруют.

Но только не для еды, а чтобы включить украденную собаку в свою стаю, чтоб их больше было.

Собаки, даже одичавшие, остаются умными. А встреча с одичавшими собаками страшнее встречи с волками, потому что собаки знают человека, знают, что он может, на что способен.

В городе тоже встречаются своры бездомных, ещё не одичавших, но опасных собак. Среди них есть собаки в ошейниках, с обрывками поводков.

Такую свору лучше обойти. А если обойти невозможно, надо замереть и стоять, не двигаясь, пока они не пробегут. Ни в коем случае нельзя кричать, махать руками. Даже, если совсем рядом бегут – стоять и молчать…  А здесь на острове нет ни волков, ни одичавших собак, а другие хищники – рыси, росомахи – очень осторожные, их невозможно увидеть. Медведь тоже уходит от встречи.

А если я вижу тетерева в траве, дятла на сосне, дрозда на ветке, кроха́ля в гнезде, гагу с утятами в тихой бухточке, я замираю, даже фотоаппарат к глазам не поношу, чтобы не спугнуть их.

 

НОВЫЙ ЗАПОВЕДНИК

 

Здесь, на кордоне спустился с крылечка – и ты в лесу.

Да у меня и на даче так же: от крыльца до леса пять метров. А до озера – тридцать. И лоси у нас водятся, как и на Великом. В лесу полно их следов. Ещё бы! Мы и от города, и от трассы далеко. У нас там глушь. Даже света электрического нет. Зато лоси есть. И глухарей видел на лесной дороге, и куропаток много.

Даже горностая у себя за ручьём видел. А зайцы – хулиганы длинноухие – вдоль участка по кустам сидят, ждут, пока я в город уеду, чтоб морковкой полакомиться. Не дождётесь! Я летом на даче живу.

Хотя нет, сейчас-то уехал, на Великом я. Сейчас длинноухим благодать! Ладно, и нам морковки хватит, тем более, они её из земли не выдёргивают, ботву морковкину общипывают.

И медведи у нас есть. В лесу часто встречаются и пни развороченные, и муравейники разрытые, и помёт медвежий.

Ой, да что там в лесу. Один медведь повадился ко мне на участок приходить. Придёт, компост разроет, на грядках наследит и уходит сквозь штакетник, не замечая его. Четыре раза ремонтировал штакетник… Пришлось егеря вызывать.

Приехал егерь, в лес пошёл. Как они там с медведем встретились, о чём говорили – не знаю. Но больше медведь ко мне не приходил.

К чему я это всё говорю? А к тому, что лес вокруг наших дач тоже как бы заповедный. Мы там уже 24 года находимся и всю природу сохранили. А медведей, зайцев, глухарей и куропаток даже больше стало.

Вот только моря нет, зато озеро рядышком, оно без рыбы, но ондатры водятся, утки плавают.

Вернусь домой, надо будет спросить у Александра Степановича, директора Заповедника, нельзя ли окружающему наши дачи лесу придать статус заповедного?

Как вести себя в лесу мы с соседями знаем, и кроме того, имели бы официальную возможность не пускать в наш лес охотников – появляются иногда.

Возились бы мы на участках дачных и лес охраняли. Да ещё бы зарплату платили нам! Но мы согласны и без денег. Вон уже сколько лет беспокоимся о природе, окружающей нас!

 

       ДЕРЕВЬЯ, КАК ЛЮДИ

 

Сосну эту я увидел прямо на подворье между домом лесничего и домом учёных. Дерево было очень странным: доросло до метровой высоты, потом резко повернуло вниз – наверно, кто-то сломал его, но оно смогло срастить перелом, повернуло снова вверх и превратилось в обычную сосну — выше крыши.

Потом в лесу увидел изогнутое дерево, потом ещё одно странное, потом стал специально искать такие деревья и фотографировать их. Набралось полторы сотни снимков.

Все деревья на снимках – разные.  Одни росли, раздвоившись стволами сразу у земли, как будто два близнеца в детстве поссорились, да так и не помирились, отходя всё дальше.

Другие на уровне человеческого роста начинали двоиться, троиться.

А некоторые наоборот: росли отдельно, а потом соединились намертво и не понять, то ли обнялись, то ли вцепились друг в друга.

Есть деревья, у которых толстые ветки росли горизонтально, тянулись, тянулись параллельно земле, а если встречали на пути другое дерево, огибали его…

Встречались сосны с огромными наростами на стволах. Наросты были, как злокачественные опухоли. Их называют капами. Из таких капов умельцы вырезают интересные и очень прочные поделки. Сосна с капом растёт и растёт. А человек с опухолью расти не может….

Вот интересно, здесь на заповедном острове деревьям никто не мешает расти и развиваться, а вот, поди ж ты! Какие трагедии случаются в жизни деревьев — ну, точно, как у людей. Только люди в беде помогают друг другу.

Я бы и деревьям помог, да теперь уже как поможешь? Только хожу по лесу и смотрю, хожу осторожно, чтоб не повредить какое-нибудь растущее деревце, чтоб в лесу не стало на одну трагедию больше.

 

НА ВЫСОКОМ БЕРЕГУ

Хорошо здесь! Насыщенные запахи моря, водорослей перебиваются ароматом цветущего шиповника.

Прямо впереди высокий остров Наумиха, слева – возвышается Купчининский мыс, справа – скалистый Коротеев мыс.

И город Кандалакша, где я живу, тоже окружён со всех сторон, но только сопками. Они вроде защищают город от ветров, но ветер всё равно находит лазейку между сопками или по широкому руслу реки Нива и дует ещё сильнее.

Река сейчас неаккуратная, её дно в камнях, валунах, покрыто островками травы и сухой, и зелёной. Река течёт между всем этим несколькими ручейками.

После того как Ниву перекрыли плотины ГЭС, она стала такой.

По её высоким берегам и широкому руслу видно, какой красавицей она была! Да по ней раньше большие ло́дьи поднимались до Кольского залива и дальше в Баренцево море.

Изредка ГЭС сбрасывает воды, и тогда Нива превращается в реку, не такую, как раньше, но всё же… Весь город собирается на берегах смотреть Ниву.

Здесь, на острове, тоже берег, на котором я стою, высокий. Наверно, когда-то море доходило  сюда, подмыло его.

За порогом – материк. Лесом, если не заблудишься, через 30 километров можно выйти на трассу и добраться до города. Но я не хочу в город, в суету, в автомобильные гудки и сигнализации, в десятки ежедневных, казалось бы, неотложных дел.

А здесь вот дела эти не делаю и – ничего, живу! И даже хорошо живу.

Здесь другие дела. Они не вызывают сопротивления и напряжения.

В городе я живу беспокойно, торопливо и всему окружающему приношу вред выхлопными газами своей автомашины. Каждый день выношу гору мусора. От того, что я беспокоен и тороплив, от меня исходит отрицательная энергия. Она воздействует на траву, деревья, и растения быстрее желтеют, усыхают.

А здесь – наоборот! От величия и спокойствия леса я сам становлюсь спокойным. И от меня ничего плохого! Мне хорошо. Настолько хорошо, что когда я выхожу перед сном на крылечко, напротив под старой кухней опять собираются мыши, они о чём-то шушукаются, попискивают и показывают лапками в мою сторону.

Я беру в доме семечки, кусочек хлеба, крошу его на крыльце и ухожу к себе. И засыпаю умиротворённо.

 

ЛАСКА

Первое время мыши на нашем подворье прямо под ногами шныряли. Сидишь на крылечке, а мышь спокойно через порог перелазит, даже не оглянется на тебя.

Ну, конечно, они привыкли. Тут заповедник, нельзя никому и ничему вред приносить. Тут, наверно, и комара, сидящего на руке, нельзя прихлопнуть. Всё в природе должно происходить естественно. Ага, мою кровь пить – это естественно? Надо у Борисыча спросить…

А Борисычу комары – хоть бы что! Ходит по двору, голый до пояса. Говорю:

- Давай побрызгаю! –

А Борисыч:

- Не переводи брызгалку. Мы от комаров кулаками отмахиваемся!

Ещё бы! За 20 лет комары узнали Борисыча и боятся его кулаков…

Так вот, мыши. Бегают они на веранде, по двору, в старой кухне.

Борисыч положил в большую миску буханку чёрствого хлеба, полил его водой. Три дня у мышей пир шёл! Как ни посмотрю в миску – какая-то мышь сидит и грызёт хлеб. А, может, это одна и та же мышь… Хотя нет. Если одна и та же, она должна быть размером с буханку.

А потом все мыши разом исчезли. Совсем пропали. Может, хлеба наелись и по норкам сидят?

Спросил у Борисыча.

- Да ласка у нас появилась. Я её видел. Живёт под домом учёных.

Ласка – это зверёк такой длинный, хищник. Её голова, шея и туловище почти одной толщины. Это, чтоб ей удобно было в мышиные норки залезать и мышей уничтожать. Ласке можно. Ласка – тоже природа.

Если ласке не мешать, она будет целыми днями охотиться.

А мы и не мешаем. То в лес уходим, то в море, а ночью – спим. И ласка вовсю постаралась, наверно, ни одной мыши не осталось. Но мыши – ладно. Я вот о чём думаю: везёт же Борисычу – он тут сто лет живёт. Медведя, лося, рысь, росомаху видел, а теперь, вот, и ласку. Знаком с ними со всеми, наверно, даже в дружеских отношениях, а мне не говорит об этом. Может, рано ещё. Я подожду!

 

ПОДСОЛНУХИ

Сейчас у нас в городе и здесь на острове – полярный день. Ну, то есть солнце в небе круглосуточно.

Ложусь спать – солнце, просыпаюсь – солнце, но с другой стороны. Вон какой путь проделало, пока я спал!

У Борисыча тут несколько грядок: картошка кустится, лучок стрелки вытянул, укропчик кудрявится.

Хоть лето у нас короткое, но световой солнечный день длится 24 часа в сутки – доста- точно, чтоб всё это вызрело. Даже если тучи наплывут, солнце всё равно сквозь них пробивается, попадает на листья, и в них идут всякие процессы биосинтеза, нужные растению.

А всё-таки, если солнце за тучи заходит, становится прохладно. Только что градусник показывал 20 градусов тепла – и уже десять, и надо куртку на плечи набрасывать. А все так и ходят: солнце — снял куртку, спряталось солнце – надел куртку.

Но я куртку с собой не ношу летом. Мне проще и привычнее утром ледяной водой окатиться, нежели целый день куртку с собой таскать, перекладывать из руки в руку.

Пока я рассуждал, солнце вправо переместилось, к западу. И я за ним вместе с ковриком на траве.

Кстати и стрелки лука тоже к солнцу наклонились. Только сейчас обратил внимание, а раньше не замечал этого.

Жаль, что здесь подсолнухи не растут. Подсолнух целый день следит за солнцем и поворачивается за ним. Интересно было бы последить, как он своей жёлтой башкой вокруг себя на 360 градусов вертится.

А вообще подсолнух – неправильное название. Надо было – посолнух, он же по солнцу поворачивается. А так –  все мы под солнцем живём. Все мы подсолнухи!

 

РОДСТВО

Выдалось свободное время, спустился в низинку, налево от дома, к берегу моря. Лежу в траве под солнышком. Хорошо! Запахи плывут, переплетаясь и не отличить, что именно пахнет. Тут всё цветёт: иван-чай и кашка, борщевик раскрыл белые зонтики, пижма, васильки. А может, это и не васильки, но мне хочется, чтоб это они были…

Периодически все запахи перебивает наплывающий аромат цветущего шиповника. Им покрыт весь косогор.

И всё кажется мне таким близким…

А поначалу было не так. Вот, например, иду звонить на «точку».  Тропинка хорошо натоптана, а я о корень споткнулся, стукнулся коленкой о берёзку. Рассерженная берёзка окатила меня каплями недавнего дождя. Потом в наклонившейся траве запутался. Домой не дозвонился, пошёл назад, запутался, споткнулся…

А теперь, если иду по лесу даже не тропинкой, а напрямик, через багульник, ветки переступаю, перешагиваю стволы давно упавших и покрытых мхом деревьев, иду, и ничто не мешает мне, иду и чувствую своё родство со всем этим.

И здесь, в траве моего плеча касается кашка, к колену прислонилась пижма да и всё тело в таких шёлковых касаниях – в траве же лежу!

Когда под ветерком стебли колышутся, шевелятся, щекочут мою кожу, это не беспокоит и не раздражает – я тут тоже, как будто растение, как будто одно целое со всеми цветами, травами, шиповником, стоящей рядышком сосенкой.

А когда возвращаюсь к дому, опять уступаю дорогу мышам – и они мне родные!

 

           

      ЧЕРТОПОЛОХ

 

Здесь, на кордоне Борисыча в низинке на берегу моря такое буйство трав и цветов! Даже чертополох, как на юге, растёт. В этой низинке какой-то свой микроклимат: и земляника есть, и шиповник, и чертополох…

Глядя на него, легенду вспомнил.

Императрица Елизавета поручила архитектору Растрелли  строительство Смольного собора. Раньше на том месте было смоляное производство. При Петре Первом смолу для кораблей варили.

Вот Растрелли ходил, ходил, там, смотрел, смотрел, думал, думал, а ничего не придумывается.

Устал Растрелли ходить, прилёг в траву отдохнуть. А над ним, вот, как надо мной сейчас, чертополох с нераспустившимися луковками цветов уходит в небо. И Растрелли осенило! Он быстро набросал макет собора, где купола были похожи на нераспустившиеся цветы чертополоха.

 

Не знаю, правда ли это… По мне так луковки Смольного собора больше походят на настоящие луковицы. Но Растрелли лежал не на луковой грядке. Да и лук в земле спрятан.

А вообще-то всё, что создано людьми, давно уже существует.

Смотрю на лес, на высокие стройные сосны. Это же колонны Казанского собора. А купол неба – Исаакий!

Ой, да примеров много. Посмотрите: люстра на потолке, бра на стене,  рисунок на ковре, мамин домашний халат – такие же цветы есть в природе. Всё-всё-всё повторяется!

Сказал это, и как-то грустно стало. Значит, то, о чём я рассказываю, уже было? Было, да не было! Каждый рассказывает, делает по-своему, неповторимо! И это никуда не денется.

И хоть на Земле семь миллиардов человек, вы в этом громадном количестве людей никогда не потеряетесь. Каждый из вас единственный и неповторимый!

 

СОН

 

Я сплю нормально: вовремя ложусь, просыпаюсь, как обычно, ну, то есть сплю достаточно. Но вот лежу у косы на солнышке, нет-нет, да и проваливаюсь в дрёму. А крики чаек и куликов, плеск волн, шелест и шорох трав так сладко убаюкивают!

Задрёмываю, а потом от резкого вскрика какой-нибудь очень уж горластой чайки просыпаюсь.

Вспомнил, как однажды мы с семьёй были на южном море. Я лежал на горячем песочке, а жена с сыном пошли прогуляться.

Чайки так же кричали, прибой шуршал, ну, я и задремал. Приспнул даже. И снится мне: две чайки сели рядышком со мной на песок. Одна без крика, спокойно так, спрашивает:

- Спит, что ли?

- Конечно! — ответила вторая.

- Ну, пусть спит, сейчас полакомимся вволю!

От испуга, что они хотят от меня отъесть что-то, я проснулся. Смотрю, жена и сын стоят рядышком, улыбаются:

- Вовремя проснулся, а то бы и твоё мороженое съели! – Сказала жена, протягивая мне пломбир…

Эх, жалко, чайки есть, море есть, а жены Алёны нет. Мороженого на острове, конечно, не купишь , но что-нибудь вкусненькое жена сообразила бы. А что? Земляника созрела, мука, яйца есть, сахар – тоже. Даже сгущёнка имеется!

Пойду, что ли, сгущёнкой полакомлюсь. Чего-то сладенького хочется.

Да Борисыча позову.

 

АККУРАТНЫЙ МЕДВЕДЬ

 

Как вам понравится при 28-градусной жаре в застёгнутой куртке, в плотных штанах, в шляпе-москитке, в резиновых сапогах по болоту ходить? А без всего этого можно сразу под кустом ложиться и руки на груди складывать – мошкара всё равно заест, все соки вы – сосет.

В лесу более жарко, чем на открытой местности, а на болоте от влажности – ещё хуже…

Мы с Борисычем  морошку собираем. Он хочет из неё на зиму наварить витаминных компотов.

Морошка была почти спелая, ещё 2-3 дня, и её мягкую, переспевшую собирать будет плохо.

Периодически мне попадались стебельки морошки с хвостиками от остатков ягод.

- Это мишка высосал. Он тут раньше нас побывал, выбрал ягоды поспелее, – объяснил Борисыч.

Медведя я не боялся, мы были вдвоём, громко разговаривали, медведь наверняка слышит, и нормальный медведь на контакт с нами не пойдёт.

А в том, что он был нормальный, я не сомневался. Он не только умел высасывать спелые ягоды, мне стали попадаться одни чашелистики на стебельках, без ягод.  Как он умудряется так аккуратно ягоды выбирать? У меня и то не получается.

Спросил Борисыча. Борисыч посмотрел на меня, ухмыльнулся, потом взял очередную морошину указательным и средним пальцами снизу, ногтем большого пальца ковырнул сверху — и чистая ягода оказалась у него в ладони, а чашелистик остался на стебле. Всего делов-то. Раз и два!

Надо же! Оказывается, я по следам Борисыча ходил. А я думал, это медведь так ловко ягоды выбирает.

Борисыч ещё раз показал мне: раз и два! Но как я ни старался, ягоды у меня отрывались с чашелистиками, иногда со стебельками.

За три часа на двух болотцах мы вдвоём собрали литров пять. Это была мука!

Дома Борисыч сказал:

- Хорошо, что мы сходили на эти болотца. Теперь на дальнее не пойдём. Эта морошка – медведям на смех!

В ведёрке Борисыча ягоды были крупные, чистые. В моём – с мусором. Я ещё часа два перебирал её и окончательно понял, что морошку я не люблю.

И компот из неё – тоже!

 

 

ЗАЧЕМ ЗДЕСЬ ПРИЁМНИК?

 

Радиоприёмник на остров я не взял. Ну, скажите, зачем он мне здесь? Утром выйдешь на крылечко – птичий хор такой — заслушаешься! Однако не хор. Хор, когда голосов много и поют слаженно. А тут – на все голоса и каждый о своём, и чем громче, тем лучше.

Но я научился слушать. Сначала один голос из такого разноголосья вычленю и слушаю, потом ещё один, потом ещё.

Всё  это свистенье, сверистенье, титьохканье, пипиканье периодически перекрывает искусная дробь ударника-барабанщика. Это дятел-труженик. С утра принялся за работу –  выковыривает из коры, из стволов жучков и червячков. Дятел с такой скоростью стучит клювом, что я ни голосом, ни пальцами повторить не могу. И как у него мозги не сотрясаются?

Позже, когда солнце прогревает воздух, плывёт глубокое, как из дупла, кукушкино ку-ку!

Кукует, кукует, наверно, подсчитывает, сколько своих яиц в чужие гнёзда подложила, бессовестная!

Я никогда не загадываю:

- Кукушка, кукушка, сколько мне лет осталось?

Так живёшь себе и живёшь нормально. А накукует она тебе три года или год, и будешь дёргаться, места не находить, дни считать…

Ну, так вот, и зачем здесь приёмник?

Это, когда я собирался в первый раз на остров приготовил приёмник, батарейки, ремешок, чтоб приёмник на шею вешать. Зачем на шею? Ну, как же, думал, повешу на шею, включу погромче, пойду в лес – все медведи разбегутся.

Глупый был, не знал, что медведь и так не полезет ко мне драться. Ой, да зачем ему со мной драться? Один раз проведёт лапой и ку-ку со мной! Или даже не ку-ку, а всего лишь ку!

А когда на остров прибыл в тот раз, начал вещи распаковывать, смотрю, а приёмника нет – забыл! И ни разу не пожалел об этом.

И телевизор переносной не брал. Тут в любое окно посмотришь, картинка лучше, чем в телевизоре.

И опять же, если с крыльца смотришь – ни один фильм в 3D не сравнится! Тут не только глазами видишь и объём, и глубину, но и руками можешь потрогать, и вдохнуть запах багульника и хвои.

Говорят, что скоро будут такие  фильмы, где человек во время сеанса будет разные ароматы ощущать. Но когда это будет? А у меня уже сейчас и 5D, и 6D!

Конечно, когда нет приёмника, всё что происходит в мире, все новости только потом узнаёшь. Но я думаю, что плохие новости узнавать чем позже, тем лучше. Они к этому времени или меняются, или как-то рассасываются, как синяк на коже. А хорошие – никогда не поздно узнать.

И плохо, что прогноз погоды не послушать. Хотя я и без прогноза вижу: дождь прекратился, тучи рассасываются, уходят, небо голубеет. Пойду, посмотрю, что нового произошло в лесу и на море.

 

СПОКОЙНОЙ НОЧИ

 

Вечер, готовлюсь ко сну: помылся, зубы почистил, книжку приготовил почитать. Ну, и решил перед сном на крылечке посидеть. Сел, смотрю в темнеющий лес. Интересно, что там сейчас происходит? Кто-то собирается спать, кто-то, наоборот, только проснулся.  А птицы уже не кричат, не поют. Тишина и сумерки окутывают лес.

А мыши-то наши, что делают? Ласка ушла, и мыши вновь появились. Спят по норкам они или ждут, пока я уйду, чтоб заняться своими делами тёмными. Вот воришки мелкие!

Ну, мышки-норушки понятно, А крупные звери как?

Медведь обычно на границе дня и ночи или ночи и дня бродить начинает, ищет, чего поесть. Попробуй накорми такую утробу!

И росомаха в сумерки выходит на охоту. Росомахе всё по вкусу, всё по нраву: и зайцы, и тетерева в траве, и птицы в гнёздах. Даже ягоды и мёд есть может.

Рысь тоже сейчас начинает бодрствовать. Ну, держитесь, зайцы, птицы, грызуны мелкие!

Мне зайцев больше всего жаль. Все на них охотятся: и волки, и лисы, и росомахи, и рыси, и орлан белохвост.

Ну-ка, зайчики, девочки и мальчики, спрячьтесь под кустами, слейтесь серой шкуркой с  сумерками серыми, притаитесь, прижмите уши, чтоб не торчали, закройте глаза, чтоб не блестели, дышите тихо-тихо, чтоб никто не услышал вас, чтоб никто не увидел вас.

А вообще в этих местах богатая охота у хищников.

Кстати, летом даже лось ночью пасётся, ночью не так жарко.

Ну и вот, что получается: только я да птицы спать ложимся, да Борисыч уже посапывает.

Ну, ладно, ребята, кому-то приятного аппетита! А кому-то – приятного сна и спокойной ночи! Пошёл и я спать! А завтра поднимусь рано-рано вместе с птицами, послушаю, как они поют, а потом тоже на охоту отправлюсь. Смотрите, птицы-звери, не попадайтесь мне на глаза, а то – зафотографирую!

ВОЗВРАЩЕНИЕ

 

Нет-нет, шутка! Это я только подумал о возвращении домой. Мне совсем не хочется отсюда уходить. Да и рано ещё!

 

МЕЧТА

 

На Великом когда-то стоял скит и в нём жили верующие люди. Почему так далеко? Если группа  верующих по каким-то причинам вступала в разногласия с церковью, они удалялись в леса или ещё куда-нибудь подальше, строили там жильё и жили независимо. А название скит – от скитания. Они же как скитальцы были и по жизни, и по вере… И всё для себя добывали сами: еду, одежду. Только металлические предметы – посуду, утварь – выменивали.

Так  и жители Великоостровского скита. Но когда они поселились, сколько их было – неизвестно. Уже в 1908 году, больше ста лет назад, находили только останки этого скита, а сейчас и вообще ничего нет…

Кое-где я видел остатки строений – на Лобанихе, за Коротеевым мысом, что у нашего кордона – тут вообще стоит ещё шесть венцов старой избы. Это известно – здесь когда-то рыбаки ловили селёдку-беломорку. А в избе жили, хранили снасти. Изба называлась тоня́. Тоня́ – потому что это рыбацкий сТАН, сТАНовище, приТОН. Ну и, наверно, потому что рыбаки ставили сети, которые уходили под воду, утопали, тонули.

В словаре стоит то́ня, но все поморы говорят: тоня́. Должно быть, чтоб не путать с женским именем Тоня.

Дальше на восток по берегу Коротеева мыса была семужья тоня́. Там ловили самую вкусную рыбу – сёмгу. Говорят, осётр вкуснее. Ну, не знаю. Если хороший кус свежевыловленной сёмги посолить и на 20 минут  положить на солнце – вкуснее нет ничего на свете!

Но, сёмгу долго есть не будешь, приедается. Правда, правда. В своё время я ловил сёмгу по лицензии и больше трёх дней ни я, ни моя семья не могли угощаться сёмгой.

Так вот, рассказывали, что в той семужьей тоне́ жил старик. Нет-нет, не для охраны. Тогда охранять не от кого было.

Пока рыбаки ловили рыбу, старик готовил еду, в избе убирал. Когда на тоню́ заходили другие рыбаки, он выпрашивал у них треску или даже на сёмгу её менял.

Но это тоже давно было…

Старший инспектор Сергей Шестаков живёт в посёлке Лесозаводский, занимается организацией всей работы на Великом. Он, конечно, часто бывает на острове. И вот он мечтает походить с металлоискателем там, где стоял скит, у рыбацких тоне́й. Много чего можно там найти в земле: крючки рыбацкие, кольца от сетей, пряжки, посуду. А потом в музее Заповедника сделать бы выставку находок с Великого.

Очень мечтает  Шестаков об этом, только металлоискатель купить не может. Он стоит целую зарплату, а у него семья…

Но мечты сбываются, так ведь? Вот Сергей мечтает, мечтает, а потом Заповедник вдруг, как купит ему металлоискатель, да как пойдёт с ним Сергей по заповедным своим местам, да как найдёт такое, что все ахнут!

Ахнут и скажут:

- Ах, какой молодец Сергей Павлович Шестаков!

Только когда это будет?

 

 

ЭКСПЕДИЦИЯ

Вот я говорил, что хорошо бы обойти Великий. Ну, вокруг обойти можно хотя бы вдвоём. Это несложно. А если весь остров – это вряд ли. Я имею в виду пройти остров вдоль и поперёк, все его 26 озёр, 10 ручьёв

А вообще остров Великий – отдельная часть Кандалакшского заповедника. Называется эта часть очень красиво: Великостровский архипелаг! Архипелаг – значит много островов. А их действительно много. И вокруг Великого, и в Бабьем море. Всего 78 островов. Представляете! Это сколько надо сил и времени, чтоб увидеть сначала весь остров Великий, а затем высадиться на всех островах, по ним походить. Это непросто, но можно сделать. Тем более Великоостровский архипелаг нанесён на карту, все острова описаны, известны.

Сделано это очень давно, тогда были парусные суда, а чтоб ходить по лесам не было такой надёжной обуви, такой удобной одежды, не было консервов и, чтобы перекусить, сначала надо было охотиться, а потом готовить пищу. Тогда Великий не был Заповед -ником, охотиться можно было.

И вот те первые проходцы всё прошли, увидели, промеряли, записали. И их записи до нас дошли. Мы это знаем и пользуемся.

А для чего тогда всё заново обходить? Всё уже известно.

Для чего, для чего… Интересно же! Интересно увидеть своими глазами, потрогать своими руками, пройти, измерить своими ногами, тем более что и обувь надёжная, и консервы вкусные.

В одиночку или вдвоём это не сделать.  Надо готовить экспедицию. Нужно будет спросить Александра Степановича, директора Заповедника, не планируют ли они такой экспедиции? А что? Я хоть и не учёный, но должен подойти. Ходить по лесу долго я могу, с лодкой справляться умею. Записи делать – меня хлебом не корми, дай только позаписывать.

Так что для экспедиции я гожусь! Ну, мне так кажется…

 

                  ВОКРУГ ВЕЛИКОГО

Вокруг острова Великий море мелкое. Хотя, как посмотреть. Для меня 10 метров – очень глубоко, а для моря 10 метров – глубина детская, или женская, вон, как в Бабьем море.

Когда идёшь вокруг Великого, заранее можно сказать, где глубоко, где мелко. У скальных берегов – глубже, а если берег равнинный, или более того – низменный, болотистый, то и море здесь мелкое.

Бывают даже такие места, что во время отлива не пройдёшь по литорали – засосёт. Вон, как в некоторых местах губы Парасьина келья. Зато здесь хорошо видны следы журавля на подсыхающем при отливе иле. Лягух, наверно, искал журавель вдоль берега.

И есть, конечно, места глубокие, такие, как Великая салма. Великая салма – значит, Великий пролив. Ну, правильно! Вдоль острова Великий и пролив должен быть Великий! Ширина его от острова Великий до берегов Карелии  около четырёх километров, а глубина – до ста метров!

Раньше тут большие пароходы появлялись, баржи на буксирах таскали, плоты. Тут леса много было, его валили, сбивали в плоты и по лесопилкам развозили.

Во время штормов плоты разваливало, и брёвна долго море носило – туда, сюда.

Их и здесь на дне достаточно. Почему на дне, дерево же не тонет? Правильно, не тонет. Но если дерево долго плавает, постепенно пропитывается морскими солями, тяжелеет и утопает, сначала нижняя часть бревна – комель, а верхняя часть плавает, хорошо, если над водой. А если верхушка под самой поверхностью воды, то на такой топляк налетишь лодкой – сам топляком станешь.

Мы с Борисычем  дважды видели такие плавающие макушки брёвен.

Два года назад,  на Лобанихе – она как раз на Великой салме, видел, как по ней ходили небольшие кораблики московской биостанции, видел карельские рыбацкие сейнеры. Утром они выплывали справа из-за мыса, а вечером возвращались назад. А по палубе ходили рыбаки в оранжевых робах. Я махал им с берега руками, но они меня не видели. Надо было не камуфляжный костюм надевать, а что-нибудь яркое…

Когда идёшь вдоль берегов Великого, то вначале всё вокруг: и море, и лесистые берега, и губы-заливы кажутся одинаковыми, но это вначале. Если же вы словами опишите мне какой-нибудь мыс, какой-нибудь залив, я вам скажу, как он называется. А если и ошибусь — не страшно. Всё равно это будет остров Великий. Нет, вот так: Великий остров!

 

 

 

 

ОДИНОЧЕСТВО 

Я бы вряд ли смог так, как Борисыч, много лет жить в одиночестве на кордоне. Ну, пусть приезжает к нему старший инспектор Сергей Шестаков, я вот тут сейчас. Но это же ненадолго, в основном он один…

Вот представьте: в доме вы один спать ложитесь, один просыпаетесь, один завтракаете, один по делам уходите… Но хорошо, что вы не один, у вас папа, мама, ещё кто-то…

А Борисыч один. И в море выходит один. А вдруг Браконьеры? Сейчас у них хорошее оружие, мощные катера, они могут быть готовы на всё. Вон по телику всякое показывают…

Но тут на Великом ничего такого не было. Благодаря Борисычу.

Борисыч честный человек, и в посёлках на материке знают об этом, уважают его и не браконьерят. Ну, бывает в морской, пятисотметровой заповедной зоне треску подёргают. Так треска – глупая рыба. Сейчас она клюёт здесь, а через час ушла в заповедные воды, ну и рыбаки за ней. Как остановишься?

После обеда Борисыч складывает расколотые дрова.

Вот мне интересно, как бы вы себя чувствовали в таких случаях, когда, чтоб вы ни делали, никто не видит, и мамы нет рядом, чтоб сказала:

- Ах, какой молодец наш сын! Какую ровную поленницу дров выложил!

Двадцать лет Борисыч на острове. И находится здесь из любви к морю, к лесу, к птицам и зверям, из любви к Великому. Но сказать об этом стесняется.

 

Он, как Фонарщик из «Маленького принца» Экзепюри. Зажигает и гасит фонари, хотя на его планете никого нет.

А я бы так не смог – всюду один. Но с другой стороны, я люблю одиночество, люблю, чтоб, когда я работаю, никто не отвлекал меня, никто не мешал.

Никто не мешал, но чтобы сзади, за спиной на диване дрых кот Иннокентий. Никто не мешал, но чтоб за стенкой жена Алёна заполняла медицинские карточки своих пациентов. Чтоб, когда кто-нибудь приходил, она говорила:

-        Тише, Алик работает!

Алик – это я, так меня мама ещё с детства называла.

И чтоб, когда я закончу работу, позову Кешу и он тут же прыгал мне на колени. Чтоб мог потом жене показать, что я там наработал интересного.

Слышали, наверно, говорят: «На миру и смерть красна!»

Ну, про смерть сказать не могу, а то, что на миру, то есть на людях, и работать краше – точно!

 

ПОСЛЕДНИЕ ИЗВЕСТИЯ

Время за полдень. Носим с берега моря напиленные из уже высохшего плавника колобахи.

Когда перенесём, расколем на дрова и сложим в сарае за старой летней кухней. Но сначала надо перенести.

Носить неудобно: под каждую руку по одной колобахе, расстояние около полукилометра. Руки вскоре устают от вынужденного положения, колобаха норовит выскользнуть. Сжимаешь покрепче и идёшь.

Когда-то  я тащил с электрички до дачи два арбуза – по арбузу под каждой рукой. Вот так же, как сейчас, но ещё неудобнее было. Арбузы выкатываются, не удержать. Проще было бы по земле катить, но два арбуза не покатишь. Как дотащил, не помню. Но дотащил. Хотелось своих близких угостить.

Вот и здесь… Была бы тележка такая, похожая на тачку: с двумя ручками, с одним дутым резиновым колесом, было бы легче и быстрее. По тропке – в удовольствие тачку катать.

Дров надо много. Зима долгая, суровая, одинокая. Раскочегарит Борисыч свою чудо-печь и будет смотреть в открытую дверцу, как огонь гудит, как дрова потрескивают, как пламя улетает в глубину топки. Будет Борисыч сидеть у печки да радио на батарейках слушать. А батареек много надо: фонарики и фонари, светильники, радио вот. Я свой радиоприёмник не взял, но у Борисыча, конечно, есть. И батарейки к нему надо беречь, чтоб хватило от заезда до заезда, да и на свои же деньги покупает их.

Но Борисыч не бережёт. Что же, в темноте да в тишине сидеть? Завоешь…

Использованные батарейки Борисыч складывает в литровые жестянки из-под кофе. Уже шестнадцать банок заполнил, полтора ведра. И столько же растворимого кофе употребил за долгие годы работы.

Что с ними делать, с этими использованными батарейками – неизвестно. В море Борисыч не хочет их топить, в землю закапывать тоже нельзя – в них какая-то мощная химия. Вот и складывает в кофейные банки.

Вернусь домой, надо будет узнать, что, да как с этими батарейками.

Время уже семь вечера. С дровами – всё, на сегодня хватит.

Поужинали, сидим на крылечке. У Борисыча сигарета дымится, у меня – кружка с чаем.

Борисыч включил своё радио, слушаем последние известия.

В Москве закончили новую дорожную развязку.

В Петербурге открылась книжная ярмарка.

В Краснодарском крае уже собрали 8 миллионов тонн зерна.

В Белом море на острове Великий перетаскали три кубометра дров.

Ага, это я подкинул диктору информацию о дровах!

 

 

СЛЕД

 

Я шёл по мокрому песку во время отлива, и за мной тянулись чётко отпечатанные следы.

Смотрю на них и думаю: что сейчас получилось?

Я оставил след или наследил на песке? Это же совершенно разные вещи: оставить след и наследить.

Сделали вы какое-то доброе дело, например, пожилой соседке купили молока. Соседка вам благодарна, в её воспоминаниях у неё о вас добрый след

Или другое – пнули дворняжку. Она, конечно, никому ничего не скажет, но будет обходить вас, и если чужой придёт во двор, она не защитит вас.

А бывает и то, и другое сразу. Вот, как с той же соседкой. Принесли ей молоко и поставили на стол в кухне, пройдя туда в грязной уличной обуви. Или вот, как у меня сейчас. После меня на песке след остался. Любой скажет: вот прошёл босой человек. А опытный следопыт может определить мой вес по глубине отпечатков, мой рост и возраст по ширине шагов, ещё что-то. То есть я оставил след после себя.

С  другой стороны, песок был совершенно чистый, нетронутый, а я на нём наследил. Но в моём случае это не страшно: приливом смоет мои следы, и песок будет таким, как был: нет следов, и нет меня.

А я хочу, чтоб я был! Остался! Но чтоб хорошо остался.

Когда мы с женой Алёной два года назад жили на кордоне Лобаниха, привели в порядок кордон – всё же кто-то посторонний высаживался тут – убрали весь мусор, выложили дорожки камнями, я печь подремонтировал.

А когда уезжали, оставили после себя две коряги – я в лесу их нашёл. Каждая, как человек с поднятой рукой. Притом, одна похожа на мужчину, а вторая на женщину. Нет, не на мою жену Алёну, а вообще на женщину.

Мы их очистил от коры, отшлифовали, вставили в расщелины на скальном берегу, укрепили камнями. Когда лодка отходила от берега, деревянные фигуры долго махали нам вслед. А тех, кто придёт на Лобаниху, – они встречать издали будут.

Через два года я видел в Инете: кто-то побывал на Лобанихе и выложил фото и наших дорожек, и наших деревянных фигур. Здорово, правда! Нас нет, а след остался.

Вот и на Купчининском кордоне хочу след оставить. Правда, на подворье дорожки досками выстелены, но подходящую корягу в лесу найти можно! Время ещё есть.

 

НА ОСТРОВЕ

 

Если рассказывать, чем занимаются учёные нашего Заповедника, мне понадобится  много времени, чтоб всё записать, а вам – много времени, чтоб всё прочитать. Да вы и не будете читать, потому что научная работа – медленное, скрупулёзное и даже нудное дело.

Изучают учёные всю флору и фауну, то есть всё животное и растительное. Всё-всё! Начиная от каких-то невидимых водорослевых клеток, от какой-то букашки до кита-белухи и лося-великана.

Но я и не собирался об этом рассказывать, потому и не поехал на Ряжков остров. Ряжков – это базовый научный центр Заповедника. Там и сейчас много учёных, студентов, юннатов. Там жизнь кипит!

А мне хотелось, чтоб только я и природа. Вот, как здесь на Великом. Здесь я могу посмотреть, как кроха́ль сидит на гнезде, в двадцати метрах от дома. Могу посмотреть, но не буду, чтоб не спугнуть его. Мне достаточно того, что я знаю об этом.

Могу посмотреть, как утром пролетают журавли над порогом, как высоко в небе парит  орлан-белохвост.

Могу посмотреть, как выходит к морю лосиха с лосёнком – здесь, на берегу ветерком сдувает мошкару, донимающую в лесу. А утром вижу, как мишка ходит по литорали на материке за порогом, ищет, чем поживиться.

Куница, рысь, росомаха очень осторожные, их трудно увидеть. Но вот успел заметить, как от дерева к дереву промелькнул горностай.

Когда я иду по лесу, я их не вижу – рысь, росомаху, но чувствую их присутствие.

Когда спускаюсь с крылечка на тропинку, уступаю дорогу мы́ше или мышу́. А как же! Они хозяева здесь. Это их остров.

Мне очень интересна жизнь обитателей острова, да и весь остров. Тут и леса, и болота, и скалы, и песчаные пляжи, озёра, ручьи, родники.

Хорошо бы сверху, с вертолёта на всё на это посмотреть. Нет, нельзя! Вертолёт своим грохотом распугает всех. Лучше бы с высоты полёта орлана. Был бы я орланом!

Хотя нет, не хочу. Это же он не просто так в небе парит, это он высматривает себе добычу на земле или рыбу в море. А я не хочу в ледяную воду!

За время моего проживания на Великом я не причинил вреда заповедному острову. Уезжая, не оставил после себя ни золы, ни зла. Это я точно знаю. А иначе бы море не было таким спокойным и тихим всё время, пока моторка несла меня домой!

 

СОДЕРЖАНИЕ

 

 

1    КОРДОН                                                                                     2

2    ЗАПОВЕДНИК                                                                            3

3    НЕОЖИДАННОЕ СЧАСТЬЕ                                                        4

4    НА ВЕЛИКИЙ                                                                              5

5    ЛОБАНИХА                                                                                 6

6    И ЛЕС, И МОРЕ                                                                          7

7    ПОЖАРНЫЙ СТОРОЖ                                                               8

8    НА СТРАЖЕ                                                                                10

9    ЛЕСНИК                                                                                      11

10  КОГДА-ТО ДАВНО                                                                     12

11  ПОРУЧЕНИЕ                                                                               13

12  ДОМ                                                                                           14

13  ПРОСТРАНСТВО И СВЯЗЬ                                                         15

14  ЗА СЕМЬ ВЁРСТ КИСЕЛЁВУ ЗВОНИТЬ                                     16

15  ЛИТОРАЛЬ                                                                                 17

16  В ОТЛИВ                                                                                     18

17  ЧУДО-ПЕЧЬ                                                                                19

18  ВСЁ НОРМАЛЬНО!                                                                    20

19  ДОЖДЬ                                                                                       21

20  У МОРЯ ПОГОДА                                                                                   22

21  МОРЕ В МОРЕ                                                                           23

22  НАУКА                                                                                         25

23  ГАДЮКА                                                                                     26

24  КОСА                                                                                          27

25  СТАРЫй ЗНАКОМЫЙ                                                                28

26  РОДСТВЕННИК                                                                          30

27  ДЕНЬ ТРЕСКИ                                                                             30

28  СКОЛЬКО РЫБЫ                                                                        31

29  НА МАТЕРИК                                                                              33

30  ЗА ВОДОЙ                                                                                              34

31  ПРОПАЖА                                                                                              35

32  ПУТЕШЕСТВЕННИЦА                                                                 36

33  ДЖЕНТЛЬМЕНСКИЙ КЛУБ                                                       37

34  ЛЕСНЫЕ ПУТИ                                                                            38

35  В СКАЗКУ И ОБРАТНО                                                               39

36  ВИДЕНИЕ                                                                                               40

37  ПОЛЁТ                                                                                        41
38  ИМПЕРАТОР                                                                              42

39  РИСКЕОВЫЙ ХИЩНИК                                                              42

40  ВОЛКИ                                                                                        44

41  НОВЫЙ ЗАПОВЕДНИК                                                              45

42  ДЕРЕВЬЯ, КАК ЛЮДИ                                                                46

43 НА ВЫСОКОМ БЕРЕГУ                                                               47

44 ЛАСКА                                                                                         48

45 ПОДСОЛНУХИ                                                                             49

46 РОДСТВО                                                                                    50

47 ЧЕРТОПОЛОХ                                                                             51

48 СОН                                                                                             52

49 АККУРАТНЫЙ МЕДВЕДЬ                                                            53

50 ЗАЧЕМ ЗДЕСЬ ПРИЁМНИК?                                                      54

51 СПОКОЙНОЙ НОЧИ                                                                   56

52 ВОЗВРАЩЕНИЕ                                                                           57

53 МЕЧТА                                                                                         57

54 ЭКСПЕДИЦИЯ                                                                             58

55 ВОКРУГ ВЕЛИКОГО                                                                    59

56 ОДИНОЧЕСТВО                                                                          60

57 ПОСЛЕДНИЕ ИЗВЕСТИЯ                                                             61

58 СЛЕД                                                                                            62

59 НА ОСТРОВЕ                                                                               63